– Она самобытная, – Нери тут же понял, о ком идёт речь. – Хитрая, словно голодная лиса, и очень умная. Про таких говорят: мать родную продаст. Люди подобных сторонятся. И ты сторонился бы.
– Она хитра, но очень труслива, – вырвалось у Нери. – И, к тому же, это ей досаждает.
– С чего ты взял? – фыркнула Кантана.
– Она нарывалась, видя, что ты не можешь дать ответа, – Нери развёл руками. – Совершенно очевидно, что это было самоутверждение. Не перед тобой, и не передо мной. В её собственных глазах. Она словно сомневается в своём праве на существование.
– Откуда ты это всё знаешь? – Кантана снова начинала злиться.
«Я слишком хорошо знаю, какой крест приходится нести неудачникам», – хотел было сказать Нери, но предпочёл промолчать. Не хватало ещё, чтобы девчонка прознала о его слабостях и использовала информацию. Уж на это у неё точно мозгов хватит!
– Мне она лапши на уши не навешает, – произнёс он наконец.
– Лапшу на уши? – не поняла Кантана. – Думаю, она пока не настолько обезумела, чтобы носить с собой котелок.
– Да нет. У нас так говорят, когда кто-то хочет обмануть собеседника и пудрит ему мозг.
– Мозг пудрит? – воскликнула Кантана. – Нери, пощади мою голову!
– Это значит, обманывает, – раздражённо выцедил Нери.
– А, – Кантана махнула рукой. – Так бы сразу и сказал. Хватит изощряться в выражениях. Это тебе цену не прибавляет.
– Ты считаешь, что я цену себе набиваю? – надменно проголосил Нери.
– Да это же очевидно! – хихикнула Кантана.
– А больше ты ничего не заметила? – осклабился Нери.
– Я заметила, что ты смотрел мне выше головы, – Кантана поправила воротник плаща, – там, на развалинах. И что ты краснел.
Нери замялся и отвёл взор. Жар снова залил лицо. Кантана рассуждала о вещах, которые должны были остаться за кадром, с поразительной смелостью и совершенно без смущения. Должно быть, румянец смущения на его щеках приведёт её в неописуемый восторг! С ужасом Нери подумал о том, что придётся ещё невесть сколько тащиться сквозь лес наедине друг с другом.
Но оказалось, что судьба снова перешла на его сторону. Сквозь деревья просочилась чернота просмоленных крыш. Слякоть под ногами постепенно таяла, уступая место покрытию из грубого щебня.
Прекрасно! Ещё одной пятиминутки позора он бы не выдержал…
– Пришли, – отрезал он, надеясь, что ему удалось-таки перевести разговор на другую тему.