– Понятно… – произнесла Полина. – Нет, говоришь, Суда?.. – И решительно объявила: – Нет – значит, будет!
Чт? она имела в виду, стало ясно уже на другой день. Было воскресенье, когда все в сборе, и за обедом Полина спросила у Кати словно бы невзначай:
– Кем я вам теперь прихожусь? Вам и Юрию Андреевичу.
– По паспорту? Дочерью, сама же знаешь, зачем спрашиваешь?
– Да, знаю, просто хочу, чтобы вы подтвердили.
– Ну подтвердила. Дальше что?
– А дальше то, – торжественно провозгласила Полина, – что Тайный Суд теперь существует! Ведь это значит, что я – по праву происхождения! Теперь есть три судьи и есть палач! – Она кивнула в сторону Викентия. – Есть все, что нужно, ведь правда, дядя Юрочка?
Юрий хотел было ответить, что липовый паспорт, полученный от Николаева, это еще не пропуск в Тайный Суд, по уставу необходимо родство по крови… Говорить этого, однако, не стал – тогда получалось бы, что и Викентий никакой не палач, поскольку является приемышем, но лишний раз напоминать об этом парню было выше его сил. Да и вокруг происходило столько всяческих гнусностей, что он и сам иногда жалел в глубине души о том, что Тайный Суд прекратил свое существование, поэтому, чуть поколебавшись, наконец сказал:
– Ладно, черт с вами, существует – так существует.
– Ой, дядя Юрочка!.. – Полина поцеловала его в щеку, ну совсем, совсем дитя.
И Викентий просветлел наконец – хоть одною из двух его печалей становилось меньше.
– Но только, – строго добавил Юрий, – по пустяковым делам Тайный Суд не будет заседать. Исключительно по настоящим делам, поняли меня, по настоящим!
Полина воскликнула:
– Ну конечно, дядя Юрочка, только по настоящим! Вот как раз одно настоящее! Я у себя там, в отделении милиции, сводки переписала по уголовному розыску. Там, в сумочке у меня… Сейчас…
Она ринулась в свою комнату, но добежать не успела. Входная дверь распахнулась, и трое дюжих молодцев переступили порог. По этим сапогам в гармошку, по этим холодным, глубоко посаженным глазам, по лицам, бурым от чифиря и колючих морозов дальнего Севера, Юрий сразу понял, что по их душу нагрянули урки самые что ни есть всамделишные. Что ж, когда-нибудь здесь, в Нахаловке, это непременно должно было случиться. Один из них, с лицом, похожим на побуревший череп, без всякого «здрасьте» спросил с порога: