– Верю. А теперь иди. Я устала. Начнем с завтрашнего дня. Да, во что…Мне бы с доктором переговорить. Спина меня беспокоит.
Павел встревожился:
– Сильно болит? Встать сможешь? Немедленно пошлю.
– Зачем торопиться? – успокоила его «Анна». – Не вижу причины для особого беспокойства. Давай договоримся, что доктор придет денька через два. Хорошо?
Брат вместо ответа поцеловал ее в щеку и нежно провел пальцами по волосам. «Анна» опять поразилась, до чего приятно ей было его прикосновение. Но чтобы он больше не задерживался, она закрыла глаза и зевнула.
Павел на цыпочках вышел.
Доктор Шеффер прибыл уже на следующий день. Он очень понравился «Анне»: не суетлив, не многословен, с чувством юмора. По его удивленному виду «Анна» догадалась, что доктор не ожидал увидеть её живой. Значит её первоначальная догадка, что смерть настоящей Анны имела место, была верна. Тем радостнее засветились глаза доктора, когда «Анна» сказала, что чувствует себя неплохо, вот только спина болит.
– После такого падения, как ваше, сударыня, в том нет ничего странного. Это большое счастье, что нет перелома ребер, у вас не отбиты внутренние органы, да и смещения позвонков я не наблюдаю, – неторопливо комментировал он, ощупывая спину, бока и грудь больной. – Так нажимаю, больно?
– Нет.
– А здесь?
– Немного.
– А если так?
– О-о-й!
– Понятно, – задумчиво проговорил доктор, садясь за стол. – Ткани спины очень напряжены, поэтому необходим массаж, – он повернулся к стоящей тут же Анастасии Куприяновне. – Следует каждый день массировать всю спину от шеи до копчика. Еще я выпишу лекарства, которые придется принимать в течение двух недель, это на случай, если где-то запеклась кровь от удара, – доктор старательно писал на небольшом листочке. – А вы, сударыня, – повернулся к «Анне», – избегайте резких движений и наклонов. Питайтесь крепкими бульонами, больше пейте воды.
Сидя в кресле напротив, Анастасия Куприяновна согласно кивала головой на каждую реплику доктора. Неизвестно, какие мысли одолевали её в этот момент, но по лицу нельзя было ничего прочитать. Если бы кто-нибудь дал себе труд приглядеться в этот момент к её лицу, то с интересом заметил бы, что она не производила впечатления убитой горем матери, озабоченной единственно здоровьем дочери. Напротив, всеобщее внимание к больной начало ее раздражать. Тенями мелькали по лицу страх и подозрения.