Он сплюнул себе под ноги и покачал головой.
За его спиной тем временем вышел из избушки еще один человек – постарше годами, с заметным брюхом, полуседой бородой и курчавыми волосами, с задорной улыбкой на лице, словно он только что хорошенько откушал, пропустил следом водочки и очень этому рад. По черной рясе можно было предположить в нем попа, вот только мешала этому пищаль за спиной: где это видано, чтоб попы из пищалей стреляли?
– Как же так? – растерянно произнес Максим. – Ты и не посмотришь его?
– Чего мне на него не смотреть? – знахарь-разбойник бросил на Максима насмешливый взгляд. – Чай, он не баба, глядеть на него? Да я и баб предпочитаю живых.
– А все-таки, съездить надо, – сказал подошедший странный поп, поправив ремень пищали на плече. – А ну, как они там с этим Серафимом не справятся? Это ж беда будет. И игумена тамошнего я знаю – он хоть и прижимистый, но за доброе дело и наградит по-доброму. У вас там, вроде, и пчельник есть, а, чернец?
– Есть, – ответил Максим.
– Ну, вот, сотов возьмем, наварим пьяного меда на зиму… – глаза попа приятно закатились в предвкушении, а губы аппетитно причмокнули. – Поедем, Лукич, а?
– Вы как через лес дошли? – спросил его товарищ, не ответив на попов вопрос. – Неужто пешком?
– На лошади его сперва, – ответила Стеша. – Да только лошадь в лесу загрызли… сам знаешь, кто. Вон, видишь, каков он, весь в крови изгваздался?
– Чего? – глаза лесного отшельника округлились. – Прямо здесь, в лесу? Чего ж ты молчала!
С этими словами схватил он безо всяких церемоний Стешу за руку, закатал рубашку, стал ее руку разглядывать, а после – другую.
– Не кусал тебя? – спросил он. – Точно?
– Точно! – ответила она, отдернув руку и отступив на пару шагов, словно боясь, что грубиян станет ее дальше раздевать.
– А тебя? – обратился он уже к Максиму. Тот в ответ помотал головой.
– Ты только не юли! – сказал он. – Ежели что… пока еще успеть можно, враз костер разведем, прижжем.
– Да не кусал меня никто! – сказал Максим. – А что будет, ежели укусит?
– Таким же станешь, – ответил обитатель избушки. – Будешь тоже по лесам бегать и горло людям драть.
И тут до Максима дошло, что именно это и случилось с Серафимом. Он представил Серафима с белыми глазами, с посиневшим лицом, с жутко раззявленным ртом, бросающегося на стены кельи. При этой мысли дрожь объяла Максима. Должно быть, выражение его лица в эту минуту хозяина здешнего позабавило.