– Да-да, пан Константин. Когда нам угрожают, приходится искать покровительства у сильных. Так вы спешите в Несвиж? Но ведь это не помешает дорогому пану судье хотя бы отобедать у меня?
– Конечно, не помешает. Но прежде я хотел бы написать и отправить письмо. Распорядись, чтобы накормили моего слугу, он поедет с письмом в Вильно.
– Сделайте милость, пан Константин, пойдемте в мой кабинет, все, что вам нужно, сделаем, – сказал пан Адам, радостный от ожидания скорого застолья.
Длинный дубовый стол распоркой тянулся от стены до стены самого большого зала в доме, и все же многочисленным домочадцам и нескольким гостям Адама Глазко было за ним тесновато. Вино и горелка лились рекой, которая несла вовсе не прохладу, а некое ядовитое болотное марево в эту душную гостиную, где было жарко, несмотря на раскрытые настежь окна. Одна за другой поднимались здравицы в честь знатного и богатого гостя, которого пан Адам представил чуть ли не магнатом. Блюда не убирались со стола, но то и дело подавались новые, и вскоре весь стол был заставлен всяческой снедью, которую крестьяне, из которых все это высасывалось, не видели даже по большим праздникам. Срочное дело было сделано – Тарас уже ехал в Вильно с только что сочиненным доносом, поэтому Сакович мог себе позволить поднимать кубок, тем более что вино никогда не лишало его разума.
– Я слышал, что Доминик Радзивилл покинул Несвиж и уехал в Варшаву, – прямо в ухо, чтобы не надрываться, стараясь перекричать подгулявших гостей, сказал Саковичу пан Адам.
– Это так, – ответил Сакович. – И он посадил на коней и вооружил там целый полк. Я знаю, что скоро пан Доминик вернется, и тогда Радзивиллы снова станут в Литве теми, кем они были. А не помещиками «Минской губернии», у которых плюгавый московский чиновник может описать маемость. А пока пана Доминика нет, его замок открыт для таких, как я. В Несвиже меня всегда укроют, если вдруг этому майору действительно очень захочется упрятать меня в темницу.
– Вы так осведомлены, пан Константин. Вы верно знаете, что Радзивиллы придут сюда с войском?
– Я вчера получил письмо от сына. Он теперь капитан в легионе Вислы, он тоже придет сюда, и если пан Бог будет милостив, я смогу обнять своего Павла!
– Значит, будет война, пан судья?
– Будет, пан Адам. И теперь не время пировать. Бери саблю и садись на коня, возьми с собой брата и поехали со мной, встанем под Литовские хоругви! Я пятнадцать лет ждал этого… – хлебное вино и жара делали свое дело. Каким бы крепким не был пан Константин, а и у него по щеке прокатилась пьяная слеза.