Княжнин сразу понял, что вряд ли Игельстром сейчас уделит ему много времени – запряженные в карету лошади уже, что называется, бьют копытом.
Княжнина проводили к адъютанту Игельстрома – казачьему подъесаулу, который предложил преображенцу подождать в просторном зале, предварявшем личные апартаменты посланника, который должен был сейчас выйти. Хоть посланник и торопился, он все же задержался в приемной на минуту. Игельстром пребывал в прекрасном расположении духа. Он будто бы даже заметно помолодел с тех пор, когда Княжнин последний раз видел его в Финляндии. Впрочем, вскоре стало понятно, что барон просто очень старается выглядеть моложе своих пятидесяти семи лет. У него были тщательно напудрены не только уложенный волосок к волоску парик, но и нос и щеки. Свежесть его ухоженному, гладко выбритому лицу придавали тонкие ароматы какой-то помады или лосьона, и хрустящая чистота шейного платка, и накрахмаленность белоснежных манжет. «По крайней мере, не погряз в пьянстве, как многие сановники его ранга. Коли потребуется обратиться к его разуму, сие будет возможно», – постарался сделать хороший вывод из увиденного Княжнин.
– Вас дожидаются, ваше превосходительство. Из Санкт-Петербурга, – достаточно своеобразно отрекомендовал Княжнина подъесаул.
– Капитан-поручик лейб-гвардии Преображенского полка Княжнин. Прибыл в распоряжение вашего превосходительства! – щелкнув каблуками, представился Княжнин и с поклоном протянул Игельстрому свое предписание, которое, видя безразличие к бумаге со стороны посланника, принял его адъютант.
– Уже прибыл? Так скоро? – Игельстром вскинул подкрашенные брови. – Я ждал тебя не раньше, чем через неделю. Только нынче пришла о тебе депеша. И ты вслед. Так спешил, чтобы защитить меня от какой-то опасности, о коей мне не ведомо, но ведомо в Петербурге?
– Не могу судить о том, что ведомо в Петербурге. Там никто о сим предмете со мной не говорил, как, впрочем, и о любом ином, – ответил Княжнин, не принимая ироничного тона посланника.
– Тогда не разумею надобности твоего приезда, мои оренбуржцы прекрасно меня охраняют, да и было бы от кого! – весело сказал Игельстром, подмигнув своему подъесаулу. – Но коли уж приехал, спасибо государыне за заботу… Что ж, разве дурно, ежели поляки будут видеть в окружении Российского посланника гвардейского офицера с такой прекрасной выправкой?