– Не пугайся, студентик, здесь ты увидишь и познаешь всё, от достоевщины до булгаковщины, – Кирилл и в самом деле испугался.
Если о Фёдоре Достоевском он хоть что-то слышал, то о Михаиле Булгакове ему не было известно ничего. Не успел он стереть со лба выступивший от волнения пот, как к ним подскочил какой-то длинноволосый тип и, звучно чмокнув философиню в щёчку, весело выпалил:
– Я вижу, Валечка, ты нового ухажёра привела. Ничего, симпатичный парниша.
– Ты из какого корпоратива: стихоплётов, картиномарателей или воинствующих балетмейстеров? – задорно спросил он, дружески хлопнув парня по спине.
Кирилл понятия не имел, что означает слово «корпоратив», однако, чтобы не ударить лицом в грязь, с почему-то угрожающей ноткой в голосе гордо ответил:
– А я, уважаемый коллега, из корпоратива геологов.
– Ну какой же я тебе коллега, – рассмеялся волосатый, – ведь я работаю дворником, чтобы на заработанные деньги содержать мастерскую, где в свободное от подметания вверенных мне улиц время занимаюсь художественной мазнёй.
Не успел подметальщик столичных тротуаров удалиться в сторону бара, как к Валентине Ивановне пристроился ещё один подозрительный тип. Этот рыжебородый, в ярко-оранжевом пиджаке оригинал безо всякого стеснения привлёк её к себе и чуть ли не взасос поцеловал в губы. Она с трудом отстранила его от себя и, тяжело дыша, пролепетала:
– А это, Кирилл, артист театра на Малой Бронной, зовут его Владислав.
Владислав картинно поклонился новичку и, небрежно коснувшись его плеча, сквозь зубы процедил:
– Ну, что, старик, если пожелаешь на спектакль с моим участием, контрамарочка в твоём распоряжении.
У Кирилла кружилась голова от доселе неведомой ему богемности этого отнюдь не богоугодного заведения. Она закружилась ещё больше, когда Валентина Ивановна заказала в баре коктейли. В течение какого-нибудь получаса она ещё дважды повторяла заказ. Напиток состоял из живительной смеси водки и шампанского и имел неслабый опьяняющий эффект. Из-за волнующего ощущения новизны грустный лад саксофона не усыплял, а, наоборот, таранил нетрезвую голову Кирилла. Забыв обо всём на свете, он схватил Валентину Ивановну за руку и увлёк на залитую клубами сероватого дыма площадку, которую здесь почему-то называли танцполом. Она же, оценив порыв, прижалась к нему своими маленькими, но тугими грудями и томно шептала ему на ухо: