Валентина Ивановна, забивая голову юного отрока всем этим философским хаосом, не потрудилась объяснить ему, что на данном этапе свобода его действия как раз и ограничивается изучением естественных (геологических) наук. Она не удосужилась направить своего студента на успешное окончание института как основы для дальнейшего выбора. Поэтому вполне естественным результатом её экзистенциальной деятельности явилось исключение студента Коновалова из института за академическую неуспеваемость. Причём эта неуспеваемость была такой, что даже именитый дядя-проректор не смог спасти то ужасное положение, в котором оказался племянник. Автоматически он лишался общежития и стипендии, а значит, жилья и средств существования. На первых порах его приютила Валечка. Однако будущее светило философских наук с космической скоростью охладевала к юному фавориту, отчётливо понимая, что не самцом единым прекрасна эта жизнь. В один далеко не прекрасный для него день поклонница Сартра и Камю без лишних эмоций объявила, что с завтрашнего дня он может считать себя свободным от её нежных объятий. От ночлегов на вокзале его спас художник, с которым Валечка познакомила Кирилла в ночном клубе. Феликс сочетал рисование картин с работой дворника. При встрече с Кириллом он, потрясая зажатой в руках бутылкой водки, весело прогундосил:
– Не робей, старик! Несколько ночей перекантуешься у меня. Потом устрою тебя дворником на соседнем участке, выделят тебе казённую комнату для проживания, а там, Бог даст, через несколько лет и малогабаритную квартирку получишь.
До квартирки на белокаменных просторах столицы дело так и не дошло. Буквально через несколько недель Кирилла вызвали в военкомат и не без доли помпезности, вручив повестку, напомнили, что пришло время отдать священный долг Родине службой в российской армии. Уже через месяц недавнему студенту представилась возможность лицезреть из окна вагона если и не всю Россию, то, наверное, добрую её половину. Конечной остановкой эшелона, который вёз будущих защитников Родины к месту службы, оказалась какая-то Тмутаракань в ста километрах от Улан-Удэ. Волею судьбы и столичного военкома Кирилл попал в далеко не самые элитные войска, которые именовались мотострелковыми. С первых дней службы его угнетали даже не столько беспрерывные марш-броски по сибирской тайге и рытьё окопов в каменистом грунте, сколько солдатское окружение, его сослуживцы. Так сложилось в его роте, что подавляющее большинство военнослужащих там были призваны с Дагестана. Они, по сути дела, образовали грозную кавказскую диаспору в воинском подразделении, в котором славянские солдаты были едва заметны на их фоне.