Этот план мог сработать. Клянусь, мог.
Но не хватило амплитуды и природной прыгучести. Возможно, ума. И неведомым образом – чудом или проклятьем – мы с Арсением оказываемся сидящими в луже.
Мокрые просто насквозь.
– К тебе или ко мне?
Не эту фразу он хотел услышать, ой, не эту. Таким злым я Арсения, пожалуй, еще не видела. И мокрым.
Хотя у самой зуб на зуб не попадает, а из трусов можно аквариум для новых рыбок наполнить. Черт. Но, если я не буду шутить – точно расплачусь.
– Садись, живо! – рявкает капающий с брюк грязью Шереметьев. Об его крепко сжатую челюсть можно порезаться.
– Но сидения… – протестую я. Забочусь о его тачке!
А сама трясусь, как банный лист, божечки. Очень холодно.
– Быстро! – буквально орет на меня этот мокрый человек.
А на меня когда орут, я иголки выпускаю. От протеста.
– За чистку салона я тебе платить не буду, жмотяра! – заранее предупреждаю.
Приземляюсь на злосчастное сидение так, что брызги поднимаю, скидываю туфли и выливаю из них мутную воду обратно в лужу, не забыв слегка наследить в салоне. А нечего на меня орать, когда я здравые вещи предложить пытаюсь. Можно же было чем-то застелить.
Итак, туфлям конец. Даже если просохнут и не деформируются, убрать грязные потеки с бежевой замши – задача на грани фантастики. Жаль. Они прослужили мне только сезон.
Арсений успевает обежать тачку и тоже забраться в салон. Мои манипуляции с туфлями он не видел, но у дурачков (или гениев) мысли сходятся, так что он нагибается, расшнуровывает свои даже на вид дорогущие ботинки и следует моему примеру: выливает их содержимое за борт корабля машины. Вытекает из них не так много, как из моих открытых туфель, да и выглядят они в разы более приспособленными для такой погоды. А Арсений выглядит в одних носках – комично. Хотя возможно мой смешок – это нервное. Ну забавный от в этих синих носках в цвет его же мужских туфель. Позер. Трусы тоже в цвет подбирает?
– Раздвинь ноги, – резко бросает он, разворачиваясь ко мне.
Чем выводит из равновесия. Будто слышит, как я в уме перебираю модели мужского нижнего белья и на него примеряю.
– Что?
– Сдвинь ноги, – повторяет он. Господи, слуховые галлюцинации вошли в чат.
Я послушно двигаю ноги, Шереметьев ставит свои ботинки под бардачок.
– Э, – не успеваю возмутиться. А мне куда ноги теперь девать?