Лео остановился и взглянул. Адрес и подпись «Яник Шульц».
Как выстрел из прошлого.
Лео закусил губу.
– Что там? – проговорил он наконец.
– Я не знаю.
– Ну-ну, – Лео поколебался, не вернуть ли письмо, но потом сунул конверт в карман и зашагал дальше.
– Мне действительно нужна помощь. И очень срочно. Да постойте же вы!
Лео наконец удалось избавиться от волочившейся за ним ветки. Он подошел к воротам своего дома и повернулся к Мадлен.
– Перестаньте отдавать приказы. Кто бы вы там ни были. Я давно распрощался с армией. Я частное лицо. Вот мой частный домик у моря. Моя частная жизнь. И я запрещаю вам врываться в мои владения.
Лео вошел и с силой захлопнул створку ворот, отчего часть забора рядом упала, подняв облако пыли. Бережно задвинул засов на теперь уже бесполезных воротах.
Мадлен положила было руку на ограду, но Лео глянул так, что она предпочла отдернуть наманикюренные пальцы.
– Да вы только посмотрите! Эта развалюха – владения? – Мадлен, скривившись, кивнула за спину Лео. – Да отсюда до моря километров десять.
– Зато все аутентично, – Лео подошел к дому и любовно поправил керамическую расписную табличку с надписью «Casa mia» у двери. – И это уже на семьсот восемьдесят километров ближе к морю, чем моя съемная конура в Берлине. А сегодня у меня особый праздник. Видите ту великолепную машину?
Лео указал в сторону, где под старой оливой стоял фургон с надписью «SU PLOMERO». Под слоем грязи и царапин просматривался логотип, на котором сантехник с диким оскалом, казалось, отбивался от невидимых демонов с помощью вантуза и разводного ключа. Рядом с подъехавшим строгим «мерседесом» Мадлен он выглядел особенно безумно.
– Слышите эти божественные звуки? – продолжал Лео, не обращая внимания на недоумение Мадлен.
Из дома раздавались громкие удары по металлу, скрипы и невнятные ругательства на испанском.
– Знаете, что означает эта симфония? Что у меня… сегодня… спустя две недели… будет… душ!
Мадлен только фыркнула:
– Я заплачу за ваши услуги, назовите цену.
– Катитесь к черту.
– Да я уже у черта на куличках!
Мадлен сняла темные очки, и вместе с ними слетела маска спокойствия. Ее глаза смотрели со злостью и высокомерием. Такое выражение лица бывает у тех, кто унижался зря.
– Если бы у меня был хоть какой-нибудь другой вариант, я бы не стояла, упрашивая о помощи какого-то голодранца! – прошипела Мадлен.