– А я повидла хочу, – сказала Хилька.
– А я думаю, что вы приготовили что-нибудь вкусненькое, как всегда. Вы так хорошо готовите, – проговорил Игнат.
– Идемте, подлизы – накормлю, покажу и угощу.
– А Одесса пишется всегда с большой буквы? – снова спросил Боря.
– Да.
– А земля?
– Нет.
– Значит, Одесса важнее земли, – загалдели дети.
– Значит, шо вы глупее, чем я думала.
Дети, сидя на диване, ели бутерброды с вареньем и рассматривали альбом с картинками.
– О, на деда Гольцмана похож.
– Он, смотрите, мадам Феня, точно Гольцман.
– Один в один.
– Это не Гольцман, дети, это фараон. Он уже мертвый и ему больше двух тысяч лет, – сказала мадам Феня.
– Я думал, Гольцман моложе, – сказал Боря.
– Это не Гольцман, Боря, это – фараон.
– Ты права, Гольцман никогда не был фараоном, иначе мы бы знали. Гольцман нам всю свою жизнь уже рассказал, он простой сторож.
– Мадам Феня, а он хорошо сохранился для двух тысяч лет.
– Он забальзамированный, поэтому и сохранился, – ответила мадам Феня.
– Значит, если забальзамировать, то человек не постареет?
– Да.
– Тогда давайте забальзамируем папу.
– Бальзамируют, Боря, только мертвых.
– Жаль, – сказали дети хором, доели бутерброды, попрощались с мадам и ушли. Мадам Феня прилегла и немного даже задремала, когда ее разбудил переполох во дворе. Мадам поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску:
– Что случилось?
По двору бегали мокрые с головы до пят Додик со своей женой Региной, Соломон, жена Павы, Кацик и сантехник.
– Я перекрыл воду. А кая-то сволочь залезла в люк и открыла вентиль. Я сделать ничего не успел.
Мадам Феня выскочила во двор. Кацик отжимал платье жены Павы. Самого Павы не было, из люка торчала чья-та задница и две ноги в брюках. Это Пава, догадалась мадам.
– Какой сильный напор, как при потопе, – смеялся Кацик.
– Не щупай жену Павы! А ты, Соломон, на шо вытаращился? Зеньки не повыползают?
Все стали смеяться. Пава из люка вытаскивал детей.
– Пава, ты даже не подозреваешь, кто помогал выжимать платье твоей жены. Куда ты смотришь?
– На детей, мадам Феня.
Дети были грязные и мокрые.
– Они только час назад вымылись от такой же грязи.
– А мадам Феня нас накормила.
Все засмеялись, а на Соломона напала икота. Вылез сантехник, черный от грязи и мазута, и тоже засмеялся, глядя на детей и взрослых. Все – грязные и мокрые – стоят полукругом и хохочут.