Ты никогда не делал меня счастливой. Никогда.
— А заодно и вручить в твои алчные руки то, что было построено моим родителями и твоим братом? — усмехнулась я.
— Ну, должен же я получить какую-то компенсацию за то, что взвалю на себя обязанность заботиться о стареющей жене покойного брата, да еще и ублажать ее в постели! — Саймон глянул на Фрадиса-скорняка, моего частого соседа по ярмаркам, в поисках одобрения, но бородатый пожилой мужчина лишь осуждающе покачал головой и, отвернувшись, сердито сплюнул на пол. Он был из поколения, что еще помнило мир до прилета Карателей, и отрицательно относился к распространяющейся практике, когда сильные мужчины позволяли себе все чаще брать больше одной жены. Добровольно. Пока еще.
— Сладкая Элли, имущество должно оставаться в семье, — проигнорировав его реакцию, продолжил Саймон.
— Верно говоришь, — начала злиться я. — Вот только ты мне не семья!
— Странно, а вот когда ты спала со мной после смерти Джона, ты так не считала! — наклонившись к моему лицу, сказал Саймон, сверля меня глазами. — Подумай хорошенько, Элли. Я ведь могу быть настолько щедрым, что разрешу тебе, как и тогда, выкрикивать его имя, кончая подо мной! С закрытыми глазами и в темноте ты и разницы не почувствуешь и можешь притворяться, что ты по-прежнему с ним.
Мне так захотелось полоснуть одним из моих ножей по его красивому лицу. Едва выносимо. И еще раз. И еще! Оставить на нем отметины, чтобы оно больше никогда не напоминало мне любимые черты. Но вместо этого я холодно улыбнулась и вернулась к раскладыванию товара.
— Тебе никогда не будет принадлежать ничего из того, чем владел твой брат, — больше не глядя на собеседника, сказала я.
— Не огорчай так своего единственного родственника, дорогая! — прижал огромную ладонь к груди Саймон. — Живешь одна, и о тебе совсем-совсем некому позаботиться! Вдруг заболеешь или обидит плохой прохожий! Или все же те слухи, что ты привечаешь в бывшей супружеской спальне всех забредающих на огонек охотников и путников и не только по одному за раз, правда? Они тебя и оберегают, и дичью свежей снабжают ради того, чтобы была бодра и ласкова по ночам?
— Уходи, Саймон. — Как ни странно, игнорировать его гадости с каждым разом становилось все легче. Первый раз позорно сбежала и прорыдала в кладовке Андре несколько часов.