- Знаешь, Тавра, у меня сегодня большая радость, – наконец обратилась к ней Динамия со светлой улыбкой. – Из Константинополя друзья прислали замечательную книгу. Это один из редких, чудом сохранившихся подлинников романа Лонга о любви Дафниса и Хлои. Молодые люди проходят целую череду различных приключений и опасностей, прежде чем навсегда остаться вместе... Вот, послушай, как зародилась их любовь. «Она убедила его опять купаться пойти/И вновь увидала его во время купанья и, увидавши/К нему прикоснулась, испытав восхищенье,/ И восхищение это было началом любви»...
Голос Динамии, когда она читала стихи, звучал как музыка, а слова, которые она произносила, увлекали Тавру в неведомое и волшебное царство.
- Читай книги, Тавра, читай поэзию – вот где ты найдёшь истинную красоту слова, искренность чувств и жизненную мудрость, – проговорила Динамия и, протянув свиток Тавре, прибавила: – Разве не прекраснее всяких чудес – обретение сердцем любви?
Тавра ничего не ответила: ей было только двенадцать лет, и она очень смутно представляла, что значит любовь в отношениях между мужчиной и женщиной. Ей была понятна любовь родителей к своему ребёнку (когда -то она чувствовала эту любовь, будучи обласкана своими отцом и матерью); она знала, что такое любовь к родине (её сердце горело пылающей болью и разрывалось от тоски по родному краю).
Но любовь к мужчине? Нет, такой любви она не понимала...
- Госпожа, – на пороге таблина появился слуга, – пришёл Дамаст, сын Фотия Датиана.
- Ах, наверняка он пришёл увидеться со Стефаном, – заволновалась Динамия. – Ты сказал ему, что моего сына нет дома?
- Да, госпожа. И он пожелал непременно дождаться молодого господина.
- Хорошо, тогда приведи его сюда.
Спустя пару минут в таблин вошёл высокий плечистый юноша в тунике, украшенной на груди и рукавах замысловатой вышивкой, в плотно облегающих штанах, заправленных в мягкие полусапожки.
Весь дом омрачился, когда Тавра увидела «рябого» – так она про себя называла Дамаста Датиана. Из троицы друзей он был единственным, кто относился к ней с глубочайшим пренебрежением, видя в ней не человека, а нечто неодушевлённое, некий предмет.
Её ненависть к Дамасту была порождена его отношением к ней, тогда как ненависть, которую она испытывала к Стефану, являлась следствием иной причины.