– Да заткнись ты, стерва! – заорал на Журавлеву Прохоров. – У нее не все дома, что вы ее слушаете! Она сама… это тебя она гнала, потому что ты как назойливая муха. Ты ее доставала своей болтовней! И она не знала, как тебя отшить. Она мне говорила, что вы… что ты…
Глеб Прохоров умолк, поняв что…
– А, так вы знакомы с вашей соседкой по даче гораздо ближе, чем кажется. В курсе таких вещей. – Катя решила вмешаться в этот крик на дороге.
Прохоров глянул на нее тяжело. И его лицо… оно дрогнуло, и на нем отразились замешательство, беспокойство и еще что-то… неуловимое, но крайне важное, что пока не поддавалось расшифровке. Катя поняла, что задела какую-то очень чувствительную струну этого типа. И еще она поняла, что он им лжет. И ложь скрыта в тех скудных косноязычных фразах, которые он так нехотя цедит. А что там, под этими фразами? Что под этой ложью?
Глеб Прохоров стоял, широко расставив ноги… в джинсах… в майке. Нет, не на дачной дороге перед ними. А на втором этаже своего загородного дома. И это было в июле. Жаркий, сладкий июль…
Три месяца назад.
Со второго этажа двор соседки был виден как на ладони. Грядки с клубникой. Кусты смородины. Клумба с оранжевыми настурциями. Солнце стояло в зените. И кругом было так тихо. Понедельник. Большинство соседей приезжали только на выходные. У Прохорова выпали свободные дни. И он пил, глушил пиво на даче, пялился в телик. Ждал звонков на мобильный. Но они не приходили. Время отпусков…
Он увидел соседку. Она шла к кустам смородины в купальнике. Купив недостроенный дом и занявшись его строительством и отделкой, Глеб Прохоров сначала думал, что его соседка иностранка. Или мигрантка. Потом он спросил в дачном магазине. И ему сказали. Про себя он отметил, что она… Афия… метиска, полукровка. И она была такой… Он никогда не видел прежде таких, как она. Он все чаще, когда бывал на даче, поднимался на второй этаж и тайком, как мальчишка, пялился на ее участок.
Афия шла мимо кустов черной смородины, и ее кожа… ее атласная темная кожа светилась, словно отражая солнечный свет. Вот она завела руки за спину и сняла бюстгальтер от купальника.
Прохоров отпрянул от окна. И ринулся за своим армейским полевым биноклем. Вернулся, припал к нему.
У нее была упругая грудь идеальной формы. Она вскинула руки вверх и потянулась. Как пантера.