– Охлади свои уста от горячих слов, Тонтон Макут! – немедленно потребовал самый старый жрец. – Ибо солнце раскрывает глаз свой, а над водами Золотой реки уже шелестят белые крылья.
– Таи тано! – хором воскликнули доселе застывшие изваяниями девушки. А музыканты принялись наращивать ритм своих барабанов. Под эту дикарскую музыку девушки сняли крышки с хрустальных сосудов…
– Благовония! – скривился Степан.
Но это были не благовония. В сосудах была земля – обычная, как то могло показаться стороннему наблюдателю.
– Прах первой Милости приветствует Белую Птицу! – сказала одна из девушек, воздевая к небесам хрустальный сосуд.
– Прах второй Милости приветствует Белую Птицу! – подхватила другая, производя со своей хрустальной емкостью аналогичные манипуляции.
– Прах третьей…
– Прах четвертой…
– Прах? – недоуменно поморщился Степан. Однако недоумение он выражал несвойственным для себя шепотом. – Вы что, сюда весь свой колумбарий притащили?!
Бестактному русскому никто не ответил. Он помялся и понял, что в ближайшее время тут никому не будет до него дела – все полностью захвачены церемонией.
– Эх, нету тут для меня комментатора, – вздохнул Степан.
А старший жрец заговорил распевно, простирая руки к золотым водам:
– Амаи намен тану-н-араи! Энге ту хан-у-ноон!
Степан наморщил лоб:
– «Приди, несущая знак чистоты? Осени нас заветом милости?» Непонятно. Что-то я, видно, не так перевожу…
Меж тем вокруг разворачивалось воистину грандиозное действо. Под неумолчный рокот барабанов девушки затеяли сложносоставной танец и совершали его с серьезным, почти медиумическим видом. Тонтон Макут вычертил в воздухе ярко светящиеся знаки своего колдовства, и Степан внезапно почувствовал, что земля у него под ногами гудит, как огромный трансформатор. А жрецы, видимо не удовольствовавшись ролью сторонних наблюдателей, ступили прямо на золотые воды Сонги и медленно вышли на середину реки, обратив свои лица к солнцу и неумолчно продолжая призывать ту, что несет на себе знак чистоты.
– Не знал, что среди вибути практикуется еще и водохождение, – возбужденно пробормотал Степан. – Мобильников нет, телевидения нет, а по водам ходят, как по парку! Что за люди!
Впрочем, «люди» – это спорное утверждение. Едва жрецы оказались на середине реки, как из их согбенных спин самым откровенным образом выметнулись белоснежные, с перламутровым переливом крылья и захлопали, точно паруса от попутного ветра.