– Да уж, минусы богатых семей, – вздыхает Сонька. – В такие минуты я даже рада, что обычная. Уж простите, ребятки!
– Я обязательно придумаю что-нибудь, – уверенно заявляет Веня. Но мы оба понимаем, что ничего он не придумает. С моим отцом такие штучки не прокатят.
– А ты сделай предложение Нике, – предлагает вдруг Соня.
Я не сдерживаю смешок, а вот Веня почему-то краснеет. Он тут же отводит взгляд и тянется расстегнуть две верхние пуговицы на рубашке, словно ворот ему жмет. Кожевников часто носит рубашки в строгих оттенках – светлых, темных, но ничего яркого, и никогда не расстегивает пуговицы. Так что этот жест для него необычный. Может, жарко стало? Все-таки в кафетерии вентиляция не лучшая.
– Ага, и бебика заведем, чтобы отец точно не отказался, – добавляю я.
На мой взгляд, это звучит смешно, но Веня почему-то не улыбается и остаток обеда вообще молчит, делая вид, что занят десертом, в котором с неохотой ковыряет ложкой.
Тема брака сама собой уходит на второй план, мы вновь возвращаемся к разговорам об учебе.
***
Домой я возвращаюсь почти в шесть вечера. Планирую принять ванную с лепестками роз – хочется расслабиться после изнурительного учебного дня, однако отец не дает мне возможности заглянуть в свою комнату и просит срочно зайти к нему в кабинет.
Пока иду вдоль широкого коридора, разглядываю разные произведения искусства, которыми он обставлен: картины, купленные на закрытых аукционах – в основном творения современных художников, хотя есть среди них и парочка классических оригиналов; китайские вазы разных эпох; декоративные японские растения, за которыми тщательно ухаживает домработница. Все это старательно выбирала мама – карьера карьерой, а подчеркнуть свой статус богатой обстановкой и дорогими безделушками очень важно, поэтому она не жалела ни времени, ни денег на приобретение всего этого добра. Папа же, наоборот, не фанат таких изысков. Для его они не более чем пылесборники.
Приближаясь к кабинету, прокручиваю в голове варианты, о чем может пойти разговор. Идей немного. Конечно, проскакивают мысли о Егоре и о том, что он мог уже разорвать нашу с ним помолвку. Это заставляет чертиков в моей душе танцевать чечетку, даже появляется какое-то приятное ощущение, словно я одержала маленькую победу. Но стоит мне открыть дверь, как к груди подкрадывается волнение. Оно разносится покалыванием по всему телу, словно в комнате резко понизили температуру. Мне становится зябко.