– Вообще-то, это из песни Нила Янга, – сообщаю я. – Курт Кобейн просто выбрал ее для прощальной записки.
– Господи, да какая разница, кто это сказал? – шипит Кэлли. Она бредет прочь, и я вспоминаю, почему обычно стараюсь помалкивать: людям редко нравится то, что у меня на уме.
Кто-то легонько толкает меня локтем, и я делаю шаг в сторону, чтобы девочки позади меня смогли посмотреть на плакат. На полу у моих ног уже скопилась коллекция мишек из долларового магазинчика и электрических свечек в банках. Я отхожу к краю спортзала и высматриваю в толпе Кэлли, но она, похоже, испарилась.
Я, видимо, просто нарциссичная социопатка, раз ожидала, что люди будут обращать на меня больше внимания. Но нет, сейчас я сижу в уголке, как призрак, и притворяюсь, что не замечаю редких неловких взглядов, брошенных в мою сторону.
У меня всегда хорошо получалось сливаться с основной массой местного общества. Отметки у меня были достаточно высокими, чтобы домой не отправляли записок, и достаточно низкими, чтобы не выделяться. Я донашивала вещи за Джос, но в нашей школе почти все дети, у которых были старшие братья и сестры, донашивали чьи-то вещи. Одна девочка в классе даже носила одежду брата.
Я впилась обгрызками ногтей в ладони. Если не перестану их кусать, кожа под ними растрескается и будет кровить. Я начинаю рассматривать свой кулак, как вдруг его накрывает чья-то тонкая, узловатая рука.
– Это ты! – Водянистые голубые глаза смотрят прямо на меня. – Рей, иди сюда. Это она!
Я отдергиваю руку. Кто эта старуха и почему она меня трогает?
– Это ты, – снова хрипит женщина, пока к нам ковыляет худой старичок с тросточкой. Уголок его рта испачкан сахарной пудрой. По карманам у него определенно распихано печенье со стола.
– Это я. – Я едва улыбаюсь старушке.
– Такого я точно не ожидала. Тесса Лоуэлл тут, в Фейетте! – Она глядит на меня. – Ты нас не узнаешь, да? Это я, Мэри Дюрелз. Мэри и Рей, твои старые соседи.
– А-а-а. – На меня снисходит осознание, и я принимаюсь выдавливать из себя любезности. – Да, как вы?.. Ревматоидный артрит? Какой ужас… Осенью пойду в колледж.
Но мои мысли витают уже совсем далеко. Я как будто снова на Платановой улице, на лужайке у старого дома. Мне шесть, я в своем купальнике с изображением Русалочки пью воду из шланга, которую Джослин льет мне на лицо, словно я – золотистый ретривер. Мэри Дюрелз неодобрительно наблюдает за нами с крыльца.