Принцесса вернулась в замок. И единственное, что пока грело, это надежда, что не навсегда.
Немного о веселом… всем страдающим от страдающих ОКР>[1] посвящается
Возвращаясь к началу моего повествования, хотелось бы уделить немного внимания моей маме.
Я прилетала в Москву в конце февраля. Везде еще лежал снег. На улице грязь и холод. Потому выходить из дома часто мне не хотелось. Весной в городе даже не пахло. Единственным моим другом в то время стал компьютер. Я не вылезала со страницы Джейка. Несмотря на то что он не отвечал мне слишком часто, любое хоть малейшее общение было радостью, каждый ответ счастьем и отдушиной.
Но вернемся к маме. Бывают такие особенные люди, живущие в каком-то своем мире, по четко отмеренным в своей голове правилам, не признающие и не желающие знать никаких изменений, и интересов других людей тоже. Больные ОКР могут быть вполне себе милыми, приятными в общении, добрыми людьми, но при близком приближении вся их жизнь оказывается невероятно зацикленной на себе.
И все это можно вполне понять, можно относиться к такому человеку и его странностям с сочувствием. Но когда на болезнь накладывается еще и невероятно тяжелый характер, и человек вместо того, чтобы тихо себе болеть, превращает твою жизнь в ад, без выходов и компромиссов, то тут никакого терпения ни у кого не хватит. В общем, моя ситуация, мягко говоря, была не очень. Мамин день начинался с мытья чего-либо и мытьем же заканчивался. Все в ее пространстве являлось для нее либо уже грязным, либо могло неожиданно испачкаться в любую минуту. Постоянное мытье рук: после мобильного телефона, после входной двери, после открытия окон, после их закрытия (все вещи, побывавшие на улице, также считались грязными).
Перед тем как залезть в шкаф с одеждой, после того как достал забытый платок из сумки… да и сам платок в таком случае тоже не помешает выстирать. Представьте себе, что вся ваша жизнь – череда правил и ритуалов, следовать которым необходимо неизменно. И попробуйте только не соблюдать их или хотя бы на малейший шаг от них отступиться, и это сразу приведет к истерике или большому скандалу. Маму было жалко. Но еще больше жалко было себя. Бежать было некуда, да и сил на это особенно не было. Нельзя было лишний раз выходить из дома, общаться с не нравившимися ей людьми. Нельзя было никого приглашать. Нельзя было (простите за интимную подробность) иногда мыться душем, так как ей иногда казалось, что я и его пачкаю. Проблемно было готовить. Проблемно стирать. По большому счету все в этом доме было тяжело и проблемно. Сейчас я думаю, что не заболей я тогда так тяжело, я бы сумела что-нибудь придумать, чтоб оттуда убежать. Но я заболела в двадцать один. А потом последовали почти четыре года кошмара. На плохое физическое состояние наложилось психологическое, и все это вместе вылилось в очень неприятные вещи. Я знала, что вернусь к Джейку. Папа обещал заплатить. Это было счастьем после времени необращания на меня и мои проблемы внимания. Родители давно были в разводе. И жизнь каждого только в небольшой мере интересовала другого. В основном они друг с другом просто скандалили. А я, как обычно бывает в такой ситуации, была громоотводом, всегда находящимся посередине. Таким нужным и таким неодушевленным. Ну в принципе логично, кто вообще может предположить, что громоотвод может быть живой. Только возвращение в Кембридж грело и держало меня. Нужно было лишь продержаться. Немножко подождать. Я ждала столько лет. Что по сравнению с этим несколько месяцев совсем не должны были мне ничего стоить.