Наконец она поднимает на меня глаза, и я вижу, ее припухшие веки. Наверняка она плакала всю ночь, а я чувствую себя полным мудаком из-за того, что даже не попытался проведать ее.
— Спасибо, — бормочет она еле слышно, накалывая вилкой небольшой кусочек.
Ее рука дрожит, когда она подносит еду к своим розовым пухлым губам. Я не хочу вспоминать прошлую ночь, но без этого никак не обойтись. Я не позволю ей уйти, пока она не узнает, что я сделаю все необходимое, чтобы защитить ее.
— Насчет прошлой ночи... — я перекатываю плечами, пытаясь снять напряжение с мышц.
— Ты о чем?
— Отметины на твоей спине. Я хочу знать кто это сделал, помнишь я говорил, что могу защитить тебя?
Полина даже не смотрит на меня, когда говорит:
— Мне не нужна твоя жалость, Стас, и я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня.
— У меня не будет неприятностей, и я не жалею тебя, Полин. На самом деле, я чувствую обратное. Я не могу представить, насколько сильной тебе пришлось быть, и как ты перенесла всю эту боль в одиночку.
— Тебе не нужно притворяться, что тебе не все равно. Я знаю, что тебе противно, и я тебя не виню. Я даже не могу смотреть на себя в зеркало, и тебе не стоит лгать мне и утешать словами в попытке заставить меня чувствовать себя лучше. Я слышала отвращение в твоем голосе прошлой ночью.
Смущение сменяется гневом, когда до меня доходит, что она говорит.
— Ты думаешь, что я испытываю к тебе отвращение из-за следов на твоей спине? — переспрашиваю я, хотя точно знаю, что она сказала именно это.
Мне просто нужно, чтобы она подтвердила это, чтобы я мог прояснить ей свои намерения.
Полина поднимает подбородок и смотрит мне прямо в глаза, и в этот момент, я замечаю неизмеримую боль в глубине этих голубых омутов, она сокрушительна и пронзает меня до глубины души. Никогда прежде я не чувствовал такого влечения к кому-то, и не ощущал глубокой потребности защищать. Нахождение рядом с ней пробуждает мои защитные инстинкты, заставляя меня хотеть заключить ее в свои объятия и никогда не отпускать.
— Я не думаю. Я знаю.
— Ты ничего не знаешь, — рявкаю я. — Когда я увидел твою спину, во мне что-то сломалось. Ранее я обещал защищать тебя, говорил, что если тебе что-то понадобится, ты можешь обратиться ко мне. Теперь я не буду говорить. Я буду делать. Я буду защищать тебя, от всех и всего, что тебя пугает. Никто и никогда больше не причинит тебе вред.