как считает ряд исследователей, по принципу негативной идентичности строится большинство этнических идентичностей постсоветских государств, противостоящих по их мнению гегемонии «русских», а вот этническая идентичность русских, как актуальная и позитивная, формируется в последнюю очередь. Это проявляется и в так называемом «мобилизованном лингвицизме», и в усилении этносоциальных и этнокультурных представлений.
Вторая модель идентификации отражает личностный, индивидуальный подход. Психологи рассматривают процесс обретения человеком зрелости через последовательные кризисы самоидентичности. Моменты перехода от одной личностной целостности к другой, которые знаменуют движение к новой стадии развития, являются кризисами. Этот процесс проходит в рамках определенного социокультурного и исторического контекста, он может совпасть с моментом кризиса социума. Опыт преодоления внутренних кризисов делает таких людей более устойчивыми перед лицом кризисов общественных, дает им более реалистичное видение ситуации, их поведение более терпимо. Как правило, такие люди обладают чертами толерантного человека: самокритичные, с большим потенциалом внутреннего развития, ответственные, ориентирующиеся на себя, т. е. на собственно выработанные и проверенные ценности и убеждения, могущие преодолевать ситуации неопределенности (личной и общественной). Однако, по оценке психологов, эти люди, неспособные быть нетерпимыми к кому-либо, достаточно нетерпимы к чему-либо, с чем нельзя мириться: обнищания, непрофессионализм и т. д.
Вопросы, связанные с феноменом идентичности, ее формированием, влиянием на внутриличностное развитие и характер политического бытия и протекания общественных процессов в целом, являются многоаспектными.
Весомый вклад в трансформацию этнической идентичности внесли процессы глобализации. С. Хантингтон видит причины актуализации и обострения этнических проблем в том, что в глобализированном мире «люди попросту вынуждены переопределять собственную идентичность, сузить ее рамки, превратить ее в нечто камерное, более интимное. Национальной идентичности пришлось уступить место идентичностям субнациональным, групповым и религиозным. Люди стремятся объединиться с теми, с кем они похожи, и с кем делят нечто общее, будь то расовая принадлежность, религия, традиции, мифы, происхождение или история. В США эта фрагментация идентичности проявилась в подъеме мультикультурализма, в четкой стратификации расового, правового и гендерного сознания. В других странах фрагментация приобрела крайнюю форму субнациональных движений за политическое признание, автономию и независимость…» В свою очередь, формирование «сверхнациональной» идентичности в Европе «способствовало дальнейшему «сужению идентичности» у многих европейских народов: шотландцы все реже отождествляют себя с Британией, однако охотно причисляют себя к европейцам – т. е. идентичность шотландская «вырастает» из идентичности европейской. То же верно для ломбардов, каталонцев и прочих национальных меньшинств»