– Ты, красавица, очень умная. И ничего пока не расспрашивай. Только при удобном случае, может, в постели да перед сном, скажи: «Все говорят, что в Москве пропал какой-то прокурор. Не слыхал, не нашли его еще?» И все, больше ни-ни!
Вера Аркадьевна вновь стала целовать грудь Соколова, приговаривая:
– Буду, буду осторожной, как мышка! – Вдруг приподнялась на локтях. – А ты меня не бросишь? Ты меня люби, пожалуйста, очень сильно. И к другим бабам не ходи. А то на тебя все пялятся – уж очень ты хорош, мой разлюбезный граф! Ну прошу, поцелуй меня. – И она, словно большая грациозная кошка, что-то мурлыкая, сладко потянулась.
Соколов взял руками ее голову, заглянул в лицо, поцеловал в нос и жестко произнес:
– Ты знаешь, чем тебе грозит провал? Немцы тебя надолго посадят в тюрьму или расстреляют. И фон Лауниц тебя не спасет.
Вера Аркадьевна глухо застонала.
– Он первым от меня откажется. Как я его ненавижу, какой он мелочный! Лучше погибнуть за час любви с Соколовым, чем до конца дней спать с постылым мужем. – Помолчала, поводила пальчиком по щеке сыщика, доверительно произнесла: – Когда ты рядом, я ничего не боюсь. Ей-богу! Ну а если что случится, ведь ты меня выручишь, правда?
Соколов подумал: «Это хорошо, что она пришла! Но женщина надежна только до той поры, пока любит. Кто это метко сказал: „Для женщины прошлого нет. Разлюбила, и стал ей чужой“? Ах, это Бунин вчера свои стихи в „Вене“ читал. Очень тонко подмечено». Вслух произнес:
– Конечно, сделаю все возможное! Но… не обольщайся. Я ведь не могу победить всю германскую контрразведку. Там очень умные ребята есть.
Он подошел к телефонному аппарату, соединился с Министерством внутренних дел. Отыскал Джунковского. Произнес:
– Владимир Федорович, срочно пришли Жукова. Пусть возьмет с собой необходимое.
Товарищ министра удивился:
– Вот как? Любопытно-с! Я сам с ним приеду. Не возражаешь?
– Буду рад, но не раньше, чем через час.
Джунковский рассмеялся:
– Чтобы не сочли за дезертира любовного фронта?
– Или за труса, отказывающегося от сладостной и триумфальной виктории.
* * *
Когда Соколов вернулся в спальню, Вера Аркадьевна с веселым хохотом повисла на его шее:
– Любимый, что-то пауза затянулась!
– Согласен. Пауза в любви должна длиться чуть дольше паузы на сцене! По новейшей системе Станиславского.