Отец Андрей почти бежал, насколько позволяли условия, со свечой в руках внимательно осматривая каждый уголок подземных ходов. Но Тараса с Марией он нигде не находил. Священник ещё больше разнервничался, когда всё-таки заметил, обернувшись назад, свою группу, отставшую от него всего на несколько метров.
«Вот, непослушные!» – не зло возмутился священник и ещё больше ускорил шаг. Наконец он увидел слабый огонёк в лабиринте, который был закрыт тяжёлой цепочкой с надписью «Вход воспрещён!» Но это священника не остановило и он, приподняв цепочку, пошёл за слабым отблеском света. Теперь его потеряли из виду люди, которые шли за ним – они так и не поняли, куда он свернул. И справа и слева были открытые проходы, везде мерцали лампочки и редкие огоньки свечей, но какая принадлежала отцу Андрею узнать было практически невозможно. На крик Ирины, вслух назвавшей имя священника, почему-то откликнулось несколько голосов, причём с разных сторон…
Отец же Андрей, забыв от волнения о своей группе, довольно уверенно шёл по лабиринту, который с каждым шагом становился всё уже и ниже. Приходилось идти вприсядку, отчего его дыхание становилось всё более прерывистым и шумным. Свежий воздух исчезал по мере углубления, а жаркий пот предательски застилал глаза. Отец Андрей еле различал впереди бегущие огоньки, а другого света и вовсе уже не было. Но бросить это преследование он уже никак не мог!
И тут вдруг его ослепила яркая вспышка, как будто молния прошла сквозь землю и взорвала тишину катакомб…
Рим совсем неохотно встречал новых гостей, закрыв красоты древнего города сплошной облачностью, сквозь которую и пробивался самолёт из Киева с нашими героями на борту. В салоне чувствовалось волнение. С каждой сотней метров приближения к земле пассажиры понимали, что вполне вероятна экстренная посадка, потому что сквозь серые и дождевые облака земли совсем не было видно. Но самолёт уверенно пробивал толщу небесных осадков. Борясь с ветром и дождём, он слегка покачивал своими алюминиевыми могучими крыльями и равномерно снижал скорость, чтобы совершить единственно правильный манёвр в этих условиях. И только когда самолёт коснулся задними шасси посадочной полосы и опустил свой нос, кланяясь земле, словно благодарил её за приём, большинство пассажиров вздохнуло с облегчением, а часть самых эмоциональных – захлопали в ладоши, как будто выиграли важный и ценный приз.