Были и более сложные случаи. Например, донос на командира
крейсера "Владимир Мономах" Владимира Александровича Попова от к
старшего артиллериста корабля, лейтенанта Нозикова. В доносе
указывалось, что весь крейсер заставлен клетками с живыми курами,
вследствие чего ограничен обзор. Кроме того, куры бояться звука
выстрелов и их паника мешает передавать приказы голосом. Это было
так нелепо, что он даже не поверил и на миноносце послал своего
адъютанта проверить. Вот сейчас адъютант докладывал:
- Так точно! Всё правда, Ваше Превосходительство! Только что
оттуда! Впереди фок-мачта и клетки с курами. Справа и слева —
пустое место из под минных катеров, баркасов и опять клетки с
курами. Позади — дымовая труба, ростры, грот-мачта с большой
площадкой для прожекторов, пустое место из-под катеров, вельботов,
шестерок и опять клетки с курами. Закрываешь глаза и по звукам как
в родной деревне!
"Интересно, каким коэффициентом надо уменьшить боеспособность
крейсера от живых кур?" - подумал Небогатов.
- Кур всех пустить на мясо для команды, клетки - за борт.
Командиру выговор, - приказал он.
Было ещё много доносов. Например, на капитана I ранга,
командующего эскадренным броненосцем "Император Александр III"
Николая Михайловича Бухвостова за публично сказанные слова: "Мы все
умрём, но не сдадимся". Этого оправдать, это не трусость.
Он вновь и вновь разбирал последствия своего указа о поиске
смутьянов. Теперь он разбирал дело Владимира Ивановича Семёнова.
Сложный случай с флагманского корабля... Этот человек воевал в
составе Первой Эскадры, его корабль интернировался, а он сам дал
подписку не участвовать в войне больше. Однако он оказался в России
и добровольно присоединился ко второй эскадре. Сначала как
пассажир, в ноябре 1904 года был назначен одним из четырёх
флагманских штурманов эскадры. В феврале 1905 года получил
назначение начальника военно-морского отдела эскадры. Так вот, при
обыске у Семенова были обнаружены записи, нечто вроде личного
дневника, которые показывали действия России, особенно Первой
эскадры, не в лучшем свете. Небогатов задумался. Взял красный
карандаш и стал писать на рапорте: "Поскольку человек ни с кем
этими записями не делился, то признать его невиновным."
Был ещё похожий случай. Один подвыпивший офицер публично
продекларировал стихи Некрасова: