– Как это, выбирать?
– Доверять власть тому, кто лучше, умнее, справедливее…
– По-твоему, Бог не справляется и хочет переложить свои обязанности на нас? – едва сдержал улыбку он.
– Люди должны отвечать за то, что с ними происходит.
– И самозванцы разных сословий соберутся на площади и кто кого перекричит: я хороший!
– Сейчас это трудно представить…
– Тебе бы памфлеты сочинять, – привлёк к себе жену Александр, – а мне что-то не хочется ко двору.
Мария выразительно посмотрела на него.
– Не бойся, ты не во вкусе короля…
– Почему это? Я храбр, хорош собой…
– Ах, так?! – потянулась она прикусить ему ухо.
И между супругами началась одна из тех любовных игр, которую нельзя описать, потому что язык глаз, губ, рук, запахов и звуков богаче слов. Мелодию любовных ласк тоже не удалось ещё выразить в нотах, сыграть на музыкальных инструментах, может быть потому, что струны сердца приводят в движение иные музыканты.
– Жаль, дядя так мало рассказал о маме, – заметила Мария, отдыхая на груди Александра.
– Что знал…
– Чтобы так ненавидеть, надо больше знать.
Александр улыбнулся в усы: по рассказам Малахии всех костров мира не хватило бы, чтобы расправиться с этой женщиной, сущей дьяволицей. Как выяснилось, мать Марии была незаконнорожденной дочерью епископа.
Плод блуда с записочкой и кольцом – свидетелем невинной слабости и клятвопреступления, оказался на крыльце дома известного вельможи, старшего брата священника, которому ничего не оставалось, как поместить племянницу в монастырь. При этом карман монастыря пополнился настолько, что мог кормить его воспитанниц до ста, не меньше, лет.
Нетрудовые доходы, как водится, развратили монахинь, которые, поправ смирение, занялись алхимией, отчего монастырь превратился в вертеп, а все, кто находился в нём, в блудниц-еретичек. Скандал готов был выйти за стены монастыря, но кто-то (не иначе сам епископ) загасил его, вернее, снова заплатил, и немало.
«На земле деньги важнее Бога. Прости, Господи!..»
Перекрестившись, Малахия поспешил закончить рассказ тем, что мать Марии, покинув монастырь, вступила в еретическую связь с его младшим братом спиритуалом, которому и родила дочь. Но смущать умы дьявольскими наущениями продолжала, как и беседовать с душами умерших, предсказывать судьбы живых.
Благо, инквизиция не дремала, объявила её ведьмой и сожгла на костре.