– Это у тебя день дурацкий?! Ты про мой не знаешь!
– Что на этот раз? – скептически поинтересовалась Майко.
– Ужас! Вот не ездила я на метро, не надо было начинать!
Пока Майко вытаскивала из пакета кота, пока несла его (пакет) на кухню, Гела без умолку говорила.
– Да Паша этот! Пробки, пробки!
– Кто это Паша?
– Да не важно.
– Ну, да. Дура одна с Садовой.
– Чего?
– Ничего, Гел, ничего. Итак?
– Ты вообще меня могла потерять.
– Это возможно? То есть в смысле? – Майко держала в руках пакетик «Вискаса» под пристальным взглядом Ямомоти.
– В прямом. Вышла я на Парке Победы. А потом в новостях передали: сошли с рельс три вагона! Говорят, вагоны, прям, рассыпались! Двадцать человек погибло. Сто шестьдесят пострадало. Еще бы пять минут, и все!
– Какой кошмар! – Майко передернула плечами. – Я ведь тоже сегодня там была. А возвращаться решила на автобусе.
– Может, меня сглазил кто?
– Нет, скорее, это магия Вуду, – Майко высыпала содержимое пакетика Ямомоте, и тот, несмотря на императорские амбиции, стал есть, заплевывая все вокруг.
– Да, ну тебя с твоими японскими штучками!
– Сирану га хотокэ. Невежество – блаженство. Послушай, человек-катастрофа, ты вилки купила? – машинально спросила Майко.
– Да.
– Дай одну. Салат поесть.
Вилка любезно была принесена, еще полчаса мучений, рассказов о катастрофе, в которой она, Гела, чуть было не погибла. И, наконец, Майко осталась одна. Ямомотя давно ушел спать. Он и вообще не выносил Гелиного присутствия. Майко попыталась несколько раз набрать издателя. Ей повторили то же, но самое удивительное, что Майко не смогла дозвониться и в издательство. Не было гудков. В эфире стояла глубокая, звенящая тишина. Несколько раз ей показалось, что в этой тишине ее все-таки кто-то слушал. Но поняв бредовость идеи, Майко прекратила попытки. Она включила Земфиру и в изнеможении растянулась на диване.
Девочка, живущая в сети.
Забывшая любовь между строк,
Между небом и землей.
Девочка, уставшие глаза,
Догнавшие рассвет, только ей.
Только ей,
– пел удивительно красивый голос. Майко подумала о Марате, и как будто в ответ на ее мысли зазвонил телефон.
– Привет, ты можешь разговаривать? – у Марата был приятный баритон, глубокий и одновременно мягкий.
Жаль, что по роду его врачебной специализации, шутила Майко, ему не надо говорить «Раздевайтесь!» «Представляешь, Марат, как бы млели твои пациентки!»