На морде Ямомоти явно читалось: «Оставь меня, старушка, я в печали». В коридоре послышались шаги, и Майко поняла, что про соседку она поторопилась. На пороге стояла Гела.
– Опять у тебя открыто! Ты ненормальная! У меня вот все закрыто, и то какая-то чертовщина происходит.
– Угу. Что сегодня все нормально?
– Леша переклеил обои.
– Он же слесарь.
– В первую очередь, он – мужчина. С руками. Во-вторых, ему нужны деньги. Что ты пьешь?
– Чай.
– Пойду, налью.
Своей бесцеремонностью Гела давно переплюнула Ямомотю. Она вернулась и села на подушку к низенькому столику.
– Вот, Майко, все у тебя не как у людей. Что нельзя было нормальные стулья купить? Стол? Сидим на подушках, как неандертальцы.
– Вряд ли неандертальцы сидели на подушках.
– Ты знаешь, – Гела пропустила замечание мимо ушей, – самолет так и не нашли. Исчез. Испарился.
– Да. Ужасно.
– Сегодня по телеку говорили о том, что столько катастроф за такой короткий промежуток времени еще не было. На Рен-ТВ сказали, что близится конец света.
– А на ТВ-3 что говорят? – вполне серьезно осведомилась Майко. Она все-таки вытянула затекшие ноги, и Ямомотя, изобразив на морде одно из своих самых оскорбленных выражений, забрался на книжный шкаф.
– На ТВ-3 выступал ученый. Он сказал, что по всему пришли последние времена.
– Ну, да, – расхохоталась Майко. – «Истинно вам говорю: 1 мая 1925 года Земля налетит на небесную ось».
– Это кто сказал? Опять твой Булгаков?
– Не совсем. Но тоже умный человек. Ты его все равно не знаешь. Мужик один.
– Женатый?
– Наверняка.
– Слушай, а тебе самой не жутко? Из-за этого дурдома? Я даже есть не могу. Вот похудела даже, – Гела с сожалением оглядела себя.
– В конце все будет хорошо, – неожиданно для себя повторила Майко слова Геннадия Михайловича.
– Ладно. Поверю. Раз ты говоришь. Но ты все-таки дверь закрывай.
После ухода Гелы, когда под ее ворчание, Майко закрыла дверь, в квартире воцарилась звенящая тишина. Майко поискала возле дивана тетрадку. «Аригато, Сатоси Танака, – поблагодарила Майко и, открыв ее, вновь переместилась в любимый ею мир.
Уже покраснели клены. Тихо шурша, летели их листья и, как маленькие лодочки, застывали на зеркальной поверхности пруда. Над изогнутой крышей жилища вдалеке в дымке виднелись очертания величественной горы. Устремленная в небо, она как будто глубоко задумалась о чем-то.