Мысль о том, что держать себя в руках бесполезно и подлая правда, засунутая в закоулки сознания, все равно возьмет свое в неподходящий момент, а значит она, Нина Максимовна, беззащитна против этой правды о самой себе, – эта мысль не давала ей покоя. Ей нужна была эта работа. Эта получка и этот аванс. Два раза в месяц.
Горячий душ, душистый крем, волосы после фена идеально растрепаны. Еще одна чашечка кофе, еще одна таблетка, и она кажется готова. Последний взгляд в зеркало и вперед.
Она еще не старая успешная женщина. Бодрая, подтянутая. Губы цвета терракот с перламутром. Она умна и компетентна. Бедра покачиваются, каблуки стучат. По осенней мостовой, мимо зеркальных луж, мимо россыпей желтых листьев. Энергично, позитивно. Все в порядке, у меня все в порядке.
…В кабинете было прохладно, пахло дорогой парфюмерией и табаком. Сесть надо справа от начальника. Так пишут в глянцевых журналах по психологии. Место справа очень выгодно чем-то. Чем именно, Нина Максимовна не могла вспомнить, но место быстро заняла и подумала, что это удача с утра, хорошее начало. Они с директрисой не могли сейчас разглядывать друг друга. Только краем глаза и только профиль, только локоть директрисы в рукаве очередного чего-то нового темно-синего. Зато Нина Максимовна хорошо видела всех, кто заходил в кабинет.
Их силуэты на фоне окна в секретарском «предбаннике». Один, другой, третий… Рассаживаются вдоль стен и вокруг стола. Молча. Вежливо-настороженные улыбки, изящные прически, образцовый маникюр.
Можно было расслабиться, дело предстояло нетрудное, решение было заранее вынесено оставалось только покивать, поподдакивать. Иное дело – войти в класс. Надо будет потом еще войти в класс и вести урок. Нина Максимовна почувствовала остро, как надвигается на нее чувство, которое можно было бы назвать страхом, если бы давно не было установки, что она ничего не боится в этой по бесспорно утвержденному определению – самой доброй и светлой школе, где творится самое доброе добро. Это было желание убежать от стен, покрытых розовым и бежевым картоном по всем законам модного европейского ремонта, куда-нибудь, где будет пусть меньше удобств, но зато под ногами будет твердая почва.
– Девочки, так вы хорошо поняли, что нужно говорить? – Черненко облизала губы и привычно намотала на палец прядь обесцвеченных волос. – Чтобы потом самим не жалеть и не мучиться. Сейчас допустите слабость, а потом придется отвечать. Голос у нее звенел.