Ни до мореходки, ни после я не встречал такого обилия талантливых ребят, собранных вместе. Может в береговой жизни мы просто не подозреваем о большинстве талантов окружающих нас людей. Они возвращаются из школы, с работы домой, и там раскрывают свои способности друзьям и близким. А тут-то каждый из нас все двадцать четыре часа на виду у других. Всем про всё о тебе известно. Любили музыку. Трое в роте хорошо играли на гитаре, двое – на аккордеоне, тот на домбре, другой – на трубе, всего не перечислишь. Конечно, самыми популярными инструментами были гитара и аккордеон, поскольку стоило образоваться какому-либо свободному окошку минут в тридцать, как в конце коридора у окна собирается публика, выносят инструменты и поют самые популярные шлягеры, туристские, лагерные песни, а нередко и романсы. У нас Игорь Шаханин обладал таким бархатным баритоном и с таким блеском исполнял цыганщину. И все это, естественно, без билетов и бесплатно. Причем каждый день.
Я тоже не избежал этой чарующей отравы, и начал постигать тайны аккордеона. Хорошо вам, если вы где-то ранее научились играть, и тут выдаете что-нибудь народное или классическое. Рейтинг резко прыгает вверх, а если есть талант – вы становитесь просто кумиром всей братвы. Общепризнанным кумиром по классу аккордекона был Санька Зуев, а его однофамилец Лёха Зуев очень проникновенно играл на домре. Мне же приходилось начинать с гамм и арпеджио. Слушать это часами окружающим невыносимо. Меня отовсюду выгоняли, кидались ботинками, обещали тёмную. Играть приходилось, разложив ноты где-нибудь на подоконнике или даже в умывальнике.
Рядом с моей койкой стояла койка Серёжи Мухамадиева. Это был смуглый, очень симпатичный таджик с усиками, которые обещали обольстить не одну девушку. Он был из очень многодетной, по нашим меркам, семьи. То ли пятнадцать, то ли восемнадцать детей. Очень тихий, спокойный, совсем какой-то незаметный. Но у него был феноменальный музыкальный слух, который вначале проявлялся в том, что он насвистывал очень красивые мелодии с какими-то немыслимыми трелями и коленцами. Чёрт меня подери, если хотя бы половину этих мелодий он не сам сочинял. И вот как-то, совершенно незаметно для окружающих, Серёжа брал брошенную кем-то на койку гитару, отходил в укромный уголок и начинал почти неслышно пощипывать струны и что-то там насвистывать. Посидит, вроде, минут десять, потом у него заберёт гитару кто-либо из признанных кумиров. Проходит месяц-другой, трудно даже сказать, сколько, и вдруг как-то во время такого общего сборища одного из кумиров просят сыграть только что появившуюся песенку из фильма или по телеку. Выясняется, что он её еще не слышал. Тут наш Серёжа берёт гитару, и выдал такое, что все просто обомлели. Сами знаете, как у нас играют в массах. Четыре ходовых аккорда – это уже много для приличного аккомпанемента. То же, что мы услышали, это были не просто аккорды. Какие-то немыслимые переборы, вариации – просто отпад. Бурным рукоплесканием было отмечено рождение нового кумира. Собственно, удивляло только одно: от полного нуля до такой классной игры прошло никак не более двух месяцев. Никаких многочасовых тренировок. Его, вообще, никто не учил. Да, братцы, талант это всегда – загадка. Память у Серёжи была такой же феноменальной, как и слух. Ещё через пару месяцев он превзошел в виртуозности игры вообще всех остальных. Вот только не пел он никогда, стесняясь своего голоса, или считая, что у него голоса вовсе нет.