И вот мы едем в одной машине, а я всё убеждаю себя в том, что нужно просто подождать. Еще немного, совсем чуть-чуть. Три или четыре месяца, не больше. Этого времени хватит, чтобы резонанс трагедии сошел на нет и я смог нормально подать на развод. Чтобы никто не сказал потом – ужас, какой он подлец, мерзавец! Бросить жену в такой момент!
Никто этого не поймёт.
Встряхиваюсь, отгоняя вязкий, неумолимый сон и громко выдыхаю, бегло оглядывая Аню.
Спит всю дорогу и как же я этому рад. Не говорит ни слова, не ёрзает на сиденье, не молчит, грустно и задумчиво глядя куда-то вдаль, не вымаливает немо у меня утешенья и внимания, не включает эти сопливые песенки, под которые хочется взять и повеситься. В общем, нисколько не раздражает. Пусть давит на массу хоть до самой границы, я не против.
А вот мне спать нельзя. Наоборот – нужно взбодриться.
Открываю третий подряд энергетик, залпом осушаю чуть больше половины банки и, протерев сонные глаза, концентрируюсь на дороге.
Интересно, сколько продержатся Алышка с Диной? Три года, пять лет, десять? Нет, я ни в коем случае им этого не желаю, но ведь все расстаются – это часть жизни. И чем раньше ты поймешь, что пора оставить прежнее позади и взять курс к новым берегам, тем меньше времени потратишь впустую. Звучит цинично, но порой именно циничность и является нашим главным двигателем на пути к успеху.
История, конечно, помнит людей, любивших друг друга до самой смерти и умерших в один день чуть ли не держась за руки, но это редкие, РЕДЧАЙШИЕ исключения.
Что тут попишешь? Таков удел Человека Развивающегося, так мы устроены – всегда ищем что-то лучше, сравниваем, стремимся к счастью.
Когда проезжаем Темирлик, Аня просыпается. Глухо стонет, широко открывает глаза и резко подскакивает вперед. Я игнорирую происходящее, стараясь не отвлекаться от дороги.
Сглазил.
Сумерки сгущаются, свет фар, расстилающийся перед нами, становится четким и глубоким.
В зеркале заднего вида едут несколько фур. Вдалеке по встречной полосе мчится легковушка, с переключающимся светом фар с дальнего на ближний. По правой стороне, извиваясь, проносятся силуэты приземистых холмов и одиноких деревьев, прячущихся в пучине надвигающейся ночи; мелькают редкие дорожные знаки на обочине.
Аня все не отдышится. Демонстративно роется в бардачке, высматривает что-то под сиденьем, пытаясь обратить на себя моё внимание.