Пьер надменно вскинул голову и уже возле двери, обернувшись, произнёс:
– А ты, маленькая дрянь, займись работой. Чтобы к моему возвращению всё было прибрано. Не то получишь такую трёпку, что забудешь, как тебя звать.
Сюзанна не успела ничего ответить, как Марциал подмигнул и глумливо добавил:
– Не огорчайся, красотка, твой суженый слишком погорячился. Лучше умой рожу и пригладь пёрышки – у хозяина на тебя совсем другие планы.
Сюзанна сверкнула глазами, но вновь ничего не успела ответить – дубовая дверь за мужчинами захлопнулась, и в замке со скрипом повернулся ключ. Этот звук словно отрезвил девушку. Она медленно обвела взглядом разгромленную комнату, освещённую белёсым светом утра, что еле-еле проникал сквозь грязное окно. Ясно ощутила кислую вонь от пролитого дешёвого вина, сиротливо валявшуюся в углу шаль Клариссы. Только сейчас она осознала, что Сорока не лгал. Матери больше нет, и теперь её будущее скрыто мрачной завесой неизвестности, и жизнь явно не сулит ничего хорошего. Сьюзи охватила горечь одиночества, отчаяние маленькой девочки, что заблудилась в ночном лесу, и она, прижав к лицу шаль матери, зарыдала так горько, вздрагивая всем телом, что казалось, со слезами из неё по капле уходит жизнь.
Сорока спешил за своим спутником, болтая без умолку. Его так и распирала радость. Ну, каково? Наконец-то он займёт подобающее положение в мире отбросов. Он воображал, с каким подобострастием на него станут смотреть уличные девицы, трепеща от страха и желания угодить. Как он станет завсегдатаем логова хозяина на правах верного человека. Настроение его было лучше некуда – даже стычка с девчонкой не могла испортить ему столь значимый в его жалкой жизни день. Он вовсе не обратил внимания, что его провожатый идёт не к рынку, возле которого прежде обитал король отверженных, а к заброшенной части городской стены, пролом которой выходил к Вьене.
И, только оказавшись по ту сторону, он замолчал и удивлённо уставился на провожатого.
– Ну, стало быть, наш путь окончен, дружок, – спокойно произнёс Хряк и, резко обхватив Сороку за плечи, всадил в него нож. Пьер отшатнулся, несколько секунд он даже не мог понять, что произошло, но внезапно тело его пронзила резкая боль, слабость заставила упасть на колени. Он прижал руки к животу, чувствуя, как кровь буквально обжигает ему пальцы и, расширив глаза, вскинул взгляд на Марциала, едва шевеля губами, словно пытаясь задать ненужный вопрос.