Или вот оно, твое лето. Пыль поднимается до колен. Последний дождь случился месяц назад. Ты несешься, сверкая ободранными коленками по дачной улице, и джинсовый комбинезон весь в пятнах шелковицы. Там жарят мойву. Там запах свежих огурцов. Тебе около 12 и ты возвращаешься домой.
А потом, вот она, весна твоя, ты приходишь с первой своей работы. Взрослая, натянутая. На кухне родители смеются и жарят мойву. Ты отгавкиваешься, закрываешься в комнате, и страдаешь о своих непонятых 18 годах. А потом тебе почти уже тридцать. Сын засыпает под сказку про Ронью. Муж на кухне жарит мойву. И ты закрываешь глаза, и будто не было всего этого. И лето но дворе. И ты бежишь босиком, спотыкаясь об камушки, и солнце в лицо, и по радио «Сердце твое двулико, сверху оно набито, мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно».
и с прояснениями. А тебе никогда больше не станет достаточно ясно, так ясно, как было до того. И облачно никогда не станет. Так, как было до того. И вот ты стоишь, что-то среднее между вызовом и отчаянием, и смотришь, как в луже пробегают облака. И небо над тобой уже у тебя под ногами. И всё славно, и всё складно, но только зачем? Над тобой открываются форточки, под тобой – овраги. Над тобой ничего, под тобой – ничего. Я говорю: и покачивались они, раздавленные весной на дне зимы… Тебе даже отвечать не нужно, и так всё понятно. Бентос всегда о том, что тебя толщей придавило ко дну. Бентос всегда о том, что там, где есть тишина, есть несопоставимое с жизнью давление.
Ты теряешь. Постоянно что-то теряешь. Деньги, серёжки, память, кольца, браслеты, людей. Себя часто хочешь потерять, но это перестало быть возможным какой-то зимой. Когда в тёмном переулке, сверху падал снег, желтел фонарь и чернели деревья, а тебе хотели подарить чужую медаль. И тогда ты смотрела на себя сверху. Смотрела, и опадала белыми хлопьями на землю. Тогда было с излишком, но казалось – не достаточно. Сейчас – достаточно. Но без ясности. И без излишка.
Всё, что нас не убивает – нас убило. Просто захотелось не заметить и проскочить, перепрыгнуть. Всё, что нас не убивает, похоронено под плинтусом.
В среднем, за все прожитие дни, в доме твоём не должно остаться свободного места. В мире не должно остаться свободного места. Но ты теряешь память. Память уносит с собой иллюзии, оставляя только калейдоскоп картинок, оборванных слов и эмоций. Память твоя – оголённый нерв. Ничто не задержится в ней если ты обрела покой. Особенно, если ты обрела покой.