– Для кого?
– Если не для меня, то для себя. А не для себя, так для других.
– Пытаешься дать мне надежду?
– Просто, когда тебя не станет, ты все равно будешь со мной, ведь я буду о тебе помнить.
– Ты же только что говорил, что все заканчивается смертью.
– У всего есть срок годности, это правда. Но человек – это не кефирчик, не так ли? Мы же не знаем, что будет после того, как нас не станет.
– Да нет там ничего, после смерти.
– Мы не можем знать наверняка.
– Можем.
– Каким образом?
– Факты говорят…
– Ах, ну да. Ты же у меня журналистка, – снова начал раздражаться молодой человек. – Факты дают стабильность. Для меня факты говорят о том, что мы судим о смерти только косвенно. Подумай, чаще всего мы сталкиваемся с ее результатом: опа! – кто-то умер и все такое. Мы лишь наблюдатели. Болтать, что после смерти что-то есть, или, напротив, утверждать, что после нее ничего нет, – одинаково глупо. – Денис чувствовал, что вновь распаляется. Надо было сбавлять обороты. – Знаешь, прости… Ты не виновата, что все так сложилось. Я понимаю, как тебе хреново, и все такое, но к чему опускать руки раньше времени? Я тебе не мама и не папа, но мой тебе совет: не отказывайся лечиться, пока еще возможно пойти на поправку.
– Хорошо, я приму решение. А мы с тобой сходим к врачу?
– Конечно, сходим, – кивнул Денис. – Я тебя не брошу.
– Приятно так слышать эти слова, аж голова прошла. Ты прости, что так вышло. Ты у меня самый хороший.
– Я постараюсь. Давай мириться.
– Мы разве ругались?
– Ну, чуточку.
Около шести часов утра эти двое легли спать. Последним, что она помнила о той ночи, был его нежный поцелуй. Ощутив на себе прикосновение родных и теплых губ, едва пахнущих сигаретами, она уснула и проспала здоровым сном до полудня. Денису, пусть даже рядом с любимой, в то утро не спалось.
Пока она спала, Денис успел подготовить баню: накрошил щепы, принес поленца. В который раз заметил, что крыльцо давно просело, а перила накренились – напоминания о прошлогодних кутежах с друзьями. И дело не в том, что баня была отстроена после Великой Отечественной, а в том, что руки не доходили починить. Так бывает – знаешь, что работы на день, но каждый раз откладываешь. Мол, «время еще есть, завтра сделаю»…
Растопил, потом тревожился, бегал – проверял, все ли нормально: как прогорают дровишки, уходит ли через задвижку на трубе угарный газ, пошла ли тяга, комфортная ли температура? Когда угли раскраснелись, задвижку чуть прикрыл – это помогает сберечь тепло. Обрадованный, что успевает протопить к полудню, сбегал за тазиком, чтобы набрать в него воды из ржавой бочки у крыльца. Совсем забыл, что тару нужно сполоснуть после вчерашнего.