Очнулся в лазарете. Двигаться даже не пытался. Сквозь марево слипшихся глаз и пелену мрака на меня смотрела Мия.
– Воды, – прошептал я высохшими губами.
Через мгновение вода сладким и прохладным ручейком потекла в горло, орошая его стенки. Она пролилась и стекала по щекам. С трудом поборол в себе желание впиться в живительную жидкость и – как пить дать – поперхнуться. Когда половина кувшина вылилась, я улыбнулся от удовольствия и воспоминаний о забавных моментах, с такими ситуациями связанными.
– Поцелуй, – попросил я теперь.
Мы не спешили.
«Все, счастье достигнуто – можешь хоть сейчас меня забирать, костлявая».
– Я люблю тебя.
Жена, все это время державшаяся, заплакала.
– О боже, что-то стряслось, красотка? – хотел я ее отвлечь.
Она, долго молча, смотрела мне в глаза, которые тоже стали намокать. Когда же наконец преобразится та тупорылая часть человечности, из-за которой я забываю обращаться к ментальному? Я прочувствовал ее и захотел услышать ее мысли. Но там ничего выразительного не было. И не потому, что она блокировала, а потому что сознательно отгоняла мысли об этом. Настолько они были ей противны. Я понимал, что она разведется со мной, когда мы окажемся в достаточно безопасном, цивилизованном ареале. Для меня это было логично, естественно, неотвратимо, но все равно страшно.
– Ступай к детям. Мне уже ничто не угрожает. – Я взял ее нежную руку.
– Ты раньше не ходил во сне? – спросила она.
– … Только под наркотиками. А что?
– Ты всех тут напугал ночью. – Она прикоснулась к моему лбу.
– Давай попробую…
К соседней «койке» был приставлен импровизированный костыль. Она подала его мне и помогла. Сначала ступня – покрутили – хорошо. Затем обе ноги. Я все делал очень осторожно, нажимал сильнее на деревяшку и жену, проверяя, выдержит ли опора и насколько больно. Конечно, было больно, но принципиальных ограничений для своего тела я не ощутил.
Постояв с полминуты, и подождав, не начнется ли кружиться голова, я рискнул и сделал шаг. Чтобы удержать равновесие, пришлось сделать еще несколько. Вспомнилась шутка: «я могу ходить!», но я быстро вернулся к концентрации.
Поначалу было страшно отходить от койки. Я так уже делал в своей жизни и не раз, но все равно, я был немного удивлен. Мне не давали мощных болеутоляющих – я ничего не чувствовал, голова была ясная, и этим надо было пользоваться. Боль подсказывала, как правильно двигаться.