– Можно, конечно, почему бы и нет. Мог бы и соврать, сказать, что она блестящая.
– Спасибо, Марлон, мне очень понравилось, лучший подарок для меня, серьёзно, – наконец прокомментировала Мишель.
– Я старался, Мишель, – сказал я, не слишком обрадованный вынужденным исполнением.
– Ты молодец.
Я снова включил музыку, и вечер пошёл в привычное русло. Снова закурил сигарету; подумал о разговоре с отцом, стал проигрывать в голове варианты развития событий – что ответить, что он может сказать. Ничего толком в голову не приходило – в смысле, ничего путного – только хуже становилось. Я решил поддаться общей волне – раствориться в сейчас, а это очень тяжело, почти невозможно, это сводит с ума: время замедляется, множество деталей открывается взору. Если честно, в состоянии «сейчас» мне удавалось пробыть не более двадцати минут за раз, может, год или два в своей жизни я и прожил по-настоящему, в остальном жизнь – просто автоматика, рефлексы. Пустые оболочки передвигаются по улицам, и я вместе с ними, такой же манекен. Кем-то отлитый кусок пластика. Но это нормально, стараться быть необычным вообще моветон. Но не об этом.
– Мар, ты чего загнался! – крикнул, пытаясь напугать, Джейк и бросил в меня пробкой – попал в щёку.
– А?.. Что?.. Ничего… просто задумался. Слушайте – может, пиццу закажем? Есть охота – ужас.
– Заказывай, чё. Я за, – сказал Рич.
– Сейчас… а сколько?
– Я думаю, стоит взять две, ведь нас много, – рассудила Мишель.
– Всякую дрянь едите. Это же яд форменный, – сказала Линда очень гордым голосом – как обычно. В шутку или нет – непонятно.
– Твои речи – это яд, а не пицца, – неожиданный заход от Рича.
– Чёрт, Рич, помолчал бы, говнюк.
– Да, не груби тут, – в шутку грозно сказал Джейк.
– Да пошли вы.
Мишель, Алан и Рич вышли на улицу проветриться. Остался я, Джейк и Линда. Наконец стало чуть тише.
– Джейк, ты работу нашёл? Приоделся, смотрю. Глядишь, и долг отдашь мне когда-нибудь? – спросил я.
Он, к слову, так и не вернул мне деньги, которые я ему одолжил полгода назад.
– Да… работу, мать твою за ногу.
– Работник месяца на криминальном поприще, – вставила неодобрительно Линда.
– Что? В каком смысле? Бабулю свою ограбил?
– Твою мамашу. Магазинчик одного араба… только не говори никому.
– Эм-м… ясно. А зачем? Всё так плохо? Не верится, что в этом была такая уж нужда, – поинтересовался я.