Черт.
Сжимаю кулаки, так охота врезать.
А еще дышать тяжело. Легкие колет. И меня все еще трясет, уже даже сам не знаю: от мороза или от ярости.
Согнувшись в теле пополам, принимаю ртом морозный воздух. Не слышу никаких шорохов. Приподняв голову, не в состоянии разглядеть в темноте какого-либо движения.
С досадой сплевываю в снег.
Все же решаю оставить попытки преследования психа и вернуться к девчонке, а то и глазом не успею моргнуть, опять во что-нибудь вляпается.
Она находится там же, где ее оставил — рядом с моей тачкой. Стоит, не шелохнется, как парализованная. И смотрит на меня, выдыхая в воздух пар.
Не удивлюсь, если вся промерзла, еще и без шапки.
Поднимаю ее с земли и протягиваю вязаную бесформенную вещь этой Насте.
— Чё у тя с волосами? — в который раз обращаю на них внимание. — Взрыв на макаронной фабрике?
Нервно усмехаясь, касаюсь своими пальцами этих светлых пушистых завитков, пока девушка натягивает шапку на голову.
Вовремя прихожу в себя и отдергиваю руку, она также — шарахается от меня в сторону.
Подобрав свою биту, грубовато бросаю через плечо:
— Идем.
Краем глаза наблюдаю, как плетется рядом, опасливо осматриваясь по сторонам.
— Не беспокойся, трус наложил в штаны и сбежал, — открываю переднюю дверцу автомобиля. — Садись.
Потупив взор, она продолжает стоять и не реагировать на мое предложение. Даже не предложение, а приказ.
Как же все поменялось. Теперь я должен умолять ее сесть в свою тачку?!
Стискиваю зубы.
— Чё стоим? — мое терпение почти на исходе. — Садись, говорю. Я не кусаюсь.
— Спасибо, — мямлит что-то подобное, но не бунтует, садится, и я закрываю за ней дверь как галантный кавалер, твою мать.
— Куда ехать? — пока интересуюсь адресом, проверяю телефон на наличие сообщений от Ольки.
Нет ни хрена.
Ну и пошли они... Обе.
— Ты слышала? Куда ехать, спрашиваю?
Из этой тихони теперь и слова не вытянешь. Перепугалась так, что язык проглотила?
— Здесь недалеко...
— Я не ясновидящий, адрес говори.
— Краснопартизанская, девять.
Так бы сразу, а то из нее все тянуть приходится. Будто мне это нужно.
— Почему так поздно одна гуляешь?
Злюсь еще больше, потому что понятия не имею, какого лешего меня это колышет.
Молчит. По-видимому, отвечать не собирается.
Нет, так нет, — выдыхаю с особым раздражением.
Ну и ночка. Со злости охота крепко выругаться.