А Керенский? А что, Керенский? И опять в мозгу всплыли строки бессмертного Фирдоуси из его «Шахнаме»:
Так ярко на небе сияла луна
Но солнце взошло, и погасла она.
Всегда после тьмы наступает рассвет.
И только прекрасней кажется свет.
Но он колебался, ещё ничего твёрдо не решив.
Утром, 7 августа, от него поступило распоряжение о выводе с Румынского фронта Третьего конного корпуса и Кавказской туземной дивизии, и разместить их в районе Невель – Великих Лук. От Невеля прямой путь по железной дороге на Петербург, с Великих Лук на Москву, но и Рига не исключена. Вопрос в том, где они больше понадобятся. До Риги около трёхсот вёрст, до Петрограда – пятьсот, до Москвы чуть больше четырёхсот. Но не в расстоянии дело, о чём начальник штаба Корнилова генерал Лукомский не преминул сообщить Керенскому.
На следующий день, 8 августа, Савинков стал настаивать, что бы Керенский подписал записку Корнилова и представил её Временному правительству.
– Я никогда, ни при каких обстоятельствах, Борис Викторович, не подпишу эту записку, – упорствовал Керенский.
Он стоял, опираясь кулаками на стол, и из-под лобья смотрел на своего заместителя по военным и морским делам.
– Но почему, Александр Фёдорович?
– Вы хотите, что бы я собственноручно дал добро на установление диктатуры Корнилова? Вот здесь написано: «Введение на всей территории России в отношении тыловых войск и населения юрисдикции военно-революционных судов, с применением смертной казни за ряд тягчайших преступлений, преимущественно военных». И что это, по-вашему, как не установление диктатуры?
– Мы собираемся наводить порядок в России или ну его на фиг?
– Что за выражения, Борис Викторович? Собираемся, но не такими методами!
– А какими?
– Демократическими.
– Если не будет кнута – пряник не поможет!
– Тиранию мы не допустим!
– Тогда я подаю в отставку, Александр Фёдорович!
– Не имею ничего против, Борис Викторович!
Савинков по-военному развернулся через левое плечо и вышел из кабинета.
Керенский смотрел ему вслед и думал, что предложение Корнилова правильное, что так и надо действовать, но Советы не одобрят, а воспримут как наступление на завоевания февральской революции. А этоможет стоить ему кресла министра-председателя.
Керенский был прав – Советы меньшевиков и эсеров были против любой диктатуры. В результате они дождались диктатуры пролетариата, в лице его передового авангарда – Российской Социал-Демократической Рабочей партии (большевиков).