— Я буду называть фамилии, — сказал он. — Каждый, кого назову, должен выйти в коридор и встать лицом к стене. — Кивнул одному из надзирателей. Тот, погремев ключами, отпер и распахнул дверь.
— Бохай Ван! — принялся зачитывать по листу человек.
Бохай поднялся на ноги, сложил руки за спиной, вышел из камеры и замер, уткнувшись лицом в стену.
— Ронг Ли!
Ронг поднялся, вышел и встал рядом с Бохаем.
— Лей Ченг!
Меня будто обожгло. Я сидел на полу, не в силах пошевелиться.
— Лей Ченг, — повторил человек и вопросительно обвёл нас глазами.
Кто-то — кажется, Бэй — толкнул меня в плечо.
Я поднялся и на ватных ногах, кое-как дошагал до стены коридора. Встал рядом с Ронгом.
— Фу Чжао! — продолжил человек.
Меня придавило к полу не осознание того, что свою фамилию узнал через полгода после того, как оказался здесь. Надо бы, кстати, на всякий случай еще и дату рождения узнать. Хотя бы выяснить, сколько мне лет — лишней информация точно не будет. Меня прибило узнавание фамилии. Моего лучшего друга — того, что погиб в перестрелке, — звали Джен Ченг. Фамилия не редкая, но и не самая распространённая. Теперь, как выяснилось, её носил я.
После того, как нас выстроили в коридоре, человек с папкой задумчиво прошёлся вдоль ряда. И вдруг гаркнул:
— Совсем страх потеряли, подонки?!
Я покосился на него с удивлением — не сразу понял, что обращается он не к нам. А к тем, кто сидит в соседней камере.
«Подонки» жалобно, вразнобой заголосили — в том духе, что ни в чём не виноваты, шли по своим делам и никого не трогали, мопед не мой, я просто объяву разместил.
— Молчать! — рявкнул человек с папкой. — К вашей кодле и без того накопилось немало вопросов. А уж то, что вы совершили сегодня — это последняя капля. Жаль, что вашему вожаку вышибли мозги без меня. Я с удовольствием сделал бы это сам.
«Кодла» испуганно притихла.
— В день, когда нас постигла такая утрата, — горько проговорил человек. — В день, когда весь наш клан замер от горя, вы... У меня просто слов нет. — Бросил нам: — На выход.
— А с этими — что? — спросил кто-то из надзирателей. Имея в виду, очевидно, уличных.
— Я бы перестрелял их, как собак, — презрительно бросил человек. — Но решать, к сожалению, не мне. Пока пусть сидят и молятся на милосердие клана; что с ними делать, решат позже. Сейчас не до них.