А тут ещё эта жуткая женщина, вместо того чтобы наконец замолчать, продолжает говорить снова и снова. И кроме яда и унижения в её словах все видят кое-что неимоверно важное. Она не боится жителей того берега. Абсолютно! Не сомневается в том, что превосходит их в силе. Она уверена в своей победе. Просто хочет за это свою особую извращённую плату… Меня!
- Отдайте мне принца в качестве полностью послушного ласкового мужа, великий король. Чтобы я могла его оберегать.
И гнев во мне тает в растерянности. Я не знаю, как реагировать на такое. И, наверное, сейчас не время думать о реакции. Нет!
Просто… Как она может говорить такое и при этом совсем на меня не смотреть? Ни единого взгляда! Только на отца. Словно хищница, выманивающая добычу. Изворачивается, улыбается и словно специально дразнит. И я уже жажду услышать какое-нибудь объяснение всего этого фарса на её языке. Грубое и грязное! Потому что это… нелепость!
- Пусть Шальтиэль сядет на мой корабль и покинет эти земли вместе с моими людьми. А мы с вами поднимемся вон на ту скалу. Оттуда отлично видно побережье залива. И я соберу для вас эту кровавую жатву.
И отец… хватается за эту её уверенность. Я вижу, как в его глазах созревает это решение. И я заставляю себя подчиниться. Думать о своём народе и Великом лесе. И ни о чём другом, хотя бы пока лес не будет спасён. Как наследник я должен... Нам нужна её помощь. Как будущий правитель я знаю, что некоторые ситуации требуют жертв. Иначе никак! Ну а то, что эта жертва – я сам… об этом я подумаю потом.
10. 11. (ВС 23) Файза. Книга
Мы, наконец, заходим в храм. Потрясающее место. Большая часть толпы сразу рассыпается в разные стороны по краю площадки зала. Моих ребят помощники жреца тоже оттирают туда. В середину идёт только сам жрец и принц. Ну и я, видимо.
Шальти останавливается, сверяясь с отметками на полу. Тут, крупными яркими камешками из полудрагоценных пород, встречающихся в этих землях, выложен круглый эльфийский символ жизни и сменяемости сезонов. Мальчишка даже благородно указывает мне место на этом круге, где я должна остановиться.
Он разворачивается ко мне. Прямой, как собственный меч. До сих пор чуть бледный и ушки напряжённо вытянуты, но в остальном, кажется, полностью взял себя в руки, рожица кирпичом и в глазах тонна королевского презрения.