ТРУДИ. В портсмутских пабах полно моряков.
ГОДФРИ. Да, да.
ТРУДИ. И докеров. Пара стаканов, и они наверняка выложат все, что знают.
БЕТТИ. Перемещения флота (?) и все такое.
Звонят в дверь. ГОДФРИ выходит из комнаты, чтобы открыть. Шум в прихожей.
БЕТТИ (шепотом, плохо слышно). Как ты думаешь, сколько гестапо платит за эту квартиру?
ТРУДИ. Не меньше трех гиней в неделю, надо думать. Я видела объявления о сдаче квартир в этих домах. (Четыре или пять слов неразборчивы из-за кашля БЕТТИ.)
ГОДФРИ возвращается с ДОЛЛИ.
ГОДФРИ. А вот и Долли.
Некоторое время беседуют о погоде. Говорят гадости о портрете короля, висящем на стене.
ГОДФРИ. Как там НОРМА? (НОРМАН?)
ДОЛЛИ. Как всегда. Я думаю, здесь толку для нашего дела не будет. Она выходит замуж на Пасху. За КАПИТАНА БАРКЕРА.
ГОДФРИ. И он против?..
ДОЛЛИ. Да. В Вирджиния-Уотер. У тебя усталый (?) вид.
БЕТТИ. Да. Это все из-за кашля (?) и утомления (?)
А может быть, Бетти сказала «стремления». Или «употребления». Да говорите же отчетливей, сердито подумала Джульетта. У них у всех была каша во рту, а чертова простуда Бетти еще сильнее осложняла дело. Половина их реплик вообще не имела никакого смысла, и к тому же они постоянно заглушали друг друга (как это бесит!). Джульетту очень обрадовало открытие, что у Годфри, в отличие от его приспешников из пятой колонны, прекрасная дикция. У него также был приятный голос, скорее тенор, чем баритон, с очень легким акцентом – возможно, шотландским или даже канадским, хотя на самом деле он родился в Бексхилле. Он говорил мягко, благозвучно, и если бы Джульетта не знала, как он выглядит, то представляла бы себе кого-то вроде Роберта Доната[15].
Джульетта нажала рычажок, поднимающий иголку проигрывателя, сняла наушники, зевнула и вытянула сцепленные руки над головой. Она так сосредоточивалась во время работы, что ее начинало слегка подташнивать. Обеденный перерыв будет через час – если она раньше не умрет от голода. Где-то в сумочке завалялся хрустящий хлебец «Райвита». Съесть или поберечь? Поберечь, решила она, гордясь, что обуздала свою обычную позорную невоздержанность в отношении еды.
Она вздохнула, снова надела наушники и опустила иголку. Раздался треск, и Долли начала что-то говорить, но Бетти не нашла лучшего момента, чтобы чихнуть (с преувеличенной и совершенно излишней драматичностью). О господи, подумала Джульетта, воздев руки над мощными клавишами «Империала». Опять все снова.