Весело звенели шпоры, головы склонялись в приглашающих поклонах, и юные красавицы, гордые вниманием молодых воинов, уплывали в танце, трепетно опершись на руку своих кавалеров и не сводя с них влюбленных глаз.
Эти дни проносились стремительно, кипели, пенились.
В гостиных окружали героев, ловили восторженно каждое их слово, каждый дом почитал за честь принимать героев у себя. Расспросам и воспоминаниям не было конца.
Лихо гремели каблуки в бешеной мазурке.
Учтиво приседали в гордом полонезе.
Добросовестно выделывали замысловатые фигуры в котильоне.
– Как вы выросли, княжна, как похорошели…
– Прошу вас, оставьте за мной вальс…
– Но у меня уже расписаны все танцы…
– Почему этот кавалергард не спускает с вас глаз?
В трепетном свете свечей кружились залы, кружились молодые офицеры, опьяненные счастьем возвращения. И неотрывно следовали за ними гордые взгляды сидящих в стороне, по стенам родителей и родственников, и украдкой вздыхали и шептали совсем юные, те, что в этот год впервые начали выезжать.
– Посмотрите, тетушка! Глядите! Как ловок Мишель, как он… как идет ему мундир! Ах, тетушка, вы смотрите не туда!..
Кружились головы, вспыхивали сердца и надежды, клубились разговоры. Кружение мыслей и чувств, сияние люстр и эполет.
– Говорят, Денис Васильевич, вам случалось видеть самого Наполеона и даже довольно близко?
– Случалось и не раз. Я наблюдал его в подзорную трубу.
– Ну и… каков же он?
– Очень похож.
– !
– То есть, конечно, если вглядеться попристальнее, то можно заметить кое-какие, некоторые… А так, вообще – очень, очень похож…
Кружение. Вальс. Или альманда[2].
– Кто этот молодой человек? В очках, за фортепьяно.
– Грибоедов, матушка.
– Это который? Натальи Алексеевны сын? Какой ужас!
– Отчего же ужас?
– Господи! Вы слышали, рассказывают, в Вильне или в Бресте – не вспомню сейчас – этот разбойник увидел в окне какую-то девицу и взял, да и въехал на лошади прямо в незнакомый дом. А в другой раз и того хуже – в костеле, говорят, сел за орган и давай играть – что бы вы думали? – камаринского! Ужас, ужас! Бедная Наталья Алексеевна! Просто не верится, неужели это возможно, Алексис, неужели это правда?
– Это правда, матушка. Он прекрасный музыкант.
День спешил за днем, вечер переходил в ночь, ночь в утро, дни соединялись.
– Чтобы устрашился злодей, что вся Россия против него поднялась, мы выставили под Красным эскадрон башкир, вооруженных луками и… стрелами, в вислоухих шапках…