Полтора года назад на одной предвыборной агитации мне повезло познакомиться с бизнесменом Эдуардом Ратковским. Слово за слово — он восхитился нетривиальными взглядами новичка и предложил вступить в партию. Я долго обдумывал предложение. Взвешивал все «за» и «против». На одной чаше стояла карьера юриста, которую я строил восемь лет. На другой — перспективы, обещающие принести не только внутреннее удовлетворение работой, но и хорошие связи с деньгами. Я выбрал именно их и пока ни разу об этом не пожалел.
В течение часа, пока мы беседовали, мельтешащее туда-сюда «бордо» время от времени попадалось на глаза. К концу делового разговора новые знакомые разбрелись по разным залам Музея. Эдуард вышел на улицу поговорить о чём-то срочном по телефону. Я же, коротая время в ожидании спонсора, подошёл к фуршетному столу.
Много незнакомых людей сновали вокруг — обсуждали непонятную красоту скульптур. Восхищались классическими линиями римских образо́в, от чего я был совершенно далёк. Мои интересы сводились к иному, но, находясь среди богемы ценителей, решил примкнуть к их кругу.
Взяв со стола стакан содовой, отправился одухотворяться древним искусством. Первое, что привлекло внимание — скульптурное изваяние какого-то императора, который на императора совершенно не был похож.
«Траян», — прочитал надпись на табличке под бюстом.
Скука.
Отпив глоток, я обернулся — и встретился взглядом с темноволосой девушкой в том самом бордовом платье, плотно облегающем её изящную фигуру.
Несмотря на платье с глубоким декольте, (надетым явно не по случаю), лицо у неё было совсем уж детским. Редко встречались такие типажи, но именно такой обычно и цепляет мужчин. Вроде милая малолетка, а держалась как первая леди страны, что выдавало желание казаться взрослой.
Я отвернулся и снова залип взглядом на безвкусной скульптуре.
— Она вас впечатляет? — послышался за спиной мягкий женский голос. — Сегодня представлена большая коллекция. Она не может не восхищать.
— Вы увлекаетесь историей? Разбираетесь в античном искусстве? — сухо улыбнулся, посмотрев в кристально чистые голубые глаза с пушистыми ресницами.
И всё же она слишком молодая. Казалось, будто только вчера ей исполнилось девятнадцать или двадцать.
— Да, я люблю искусство, — поймал улыбку в ответ.
— А я не люблю, — безразлично пожал плечами.