- Да-а-а, старое шитье, а до сих пор красиво смотрится, - вздыхала пожилая тетка, оглядывая скатерть из плотного шелка с изумительной вышивкой по краю.
- Немодная, - безапелляционно бросила Стефка. – Такие уже и не увидишь.
- Не скажи, такая вещь дорого стоит.
Они еще долго обсуждали ценность моей скатерти, мало обращая на меня внимание. Я же занималась тем, что мне приказали – рассматривала простыни, полотенца, салфетки и прочую ерунду на предмет целости и ценности. Чтобы без дырочек, чтобы без жучков и моли на шерстяных шалях, чтобы швы на белье были ровно прострочены, не потрепаны.
- Ох, рукодельница матушка ваша была, - с язвительной ноткой покосилась на меня Стефка.
- Помню ее, красавица была-а-а, - потянула другая служанка. – Все господа в городке на нее заглядывались, а досталась господину Кастри.
Я едва заметно пожала плечами. Какое мне дело. Я тут вообще случайно, мимо проходила. Служанки еще долго болтали, не торопясь и не особо следя за качеством чужого белья. Потом зашла повариха и срочно их позвала – бал, а готовить на такую прорву людей некому.
Они ушли, и хорошо, слушать их бабские разговоры – мало удовольствия. Рутинная, однообразная работа успокаивала. Я брала стопку из шкафа, и проверяла каждую вещь. Хорошая – откладывала в одну сторону, старенькая, с дефектом – в другую.
Так я успела проверить одну, вторую, третью стопку белья. А на четвертой, вдруг почувствовала, что под пальцами, схватившими простыни, что-то есть. Что-то нестандартное. Бросив белье на диван, я раздвинула кучку и… И уставилась на конверт, спрятанный в белье, между простыней. Опаньки!
Это был большой бумажный конверт. Открыла его и увидела письмо, а в уголке – какая-то металлическая вещица. Кулон на серебряной цепочке. Камень в оправе показался недорогим. Вообще-то, я мало разбираюсь в таких вещах. Ладно, разберемся.
Развернула письмо, и начала читать. И чем дальше пробегала глазами по строкам, тем изумленней пялилась в лист бумаги.
Надо сказать, что я довольно легко освоила грамоту этого мира. Не знаю, что тому причина. Или память девушки, или схожесть языка… Скорее, первое. Неосознанно, мой мозг сумел приспособиться к разуму Мари Кастри. К ее серым клеточкам, к ее подсознанию. Возможно.
С переездом из лекарской мэтра Вински я успела убедиться в своей способности читать тексты, что продвинуло меня в знаниях новой реальности. И сейчас я без труда углубилась в письмо, чужое, не мое. Но в нынешней ситуации, меня это уже не смущало.