— Кто рекомендовал?
— Гвишиани, зять Косыгина. Она очень хорошо показала себя, когда
у Алексея Николаевича были проблемы с сердцем. Собственно, я у них
дома с Ниной Коровяковой и познакомился, когда навещал
Косыгина.
Я постарался обязательно запомнить эту фамилию — Гвишиани. Его
связь с Коровяковой мне совсем не понравилась.
Попрощавшись с Чазовым, вышел в коридор. На лестнице не
удержался, пустился почти бегом, перепрыгивая через две ступеньки.
Уже был на первом, как споткнулся, опрокинул ведро и едва не сбил с
ног санитарку.
— Прошу прощения, — начал я извиняться, поддержав женщину под
локоть, и осёкся.
Передо мной стояла моя мама. Моя собственная мама! Женщина,
родившая того самого Владимира Гуляева, которым я когда-то был!
Волнуюсь о чужой памяти, а с моей-то что стало? Я ведь даже ни
разу за день не вспомнил о том, что в этом мире мои родители еще
живы! Даже забыл о том, что мать до самой пенсии работала в
кардиологическом институте санитаркой. Ездила туда через всю
Москву, с двумя пересадками на метро.
— Осторожнее надо, — сердито сказала она. — Возраст у вас не
тот. Серьезный мужчина, а через две ступеньки летите. У меня сын
так же по ступеням носится, сломя голову.
А я смотрел в её лицо и не мог выдавить из себя ни слова. Вот
буквально месяц назад я так же смотрел на это лицо, стоя на
кладбище у её могилы. На портрете она тоже была молодой женщиной,
лет сорока. Я сам выбрал такое фото для памятника. А здесь она
живая, и такая родная, будто не расставались, и не минуло уже
двадцать лет после её смерти.
Я молчал. А что бы я мог ей сказать? Медведев для нее чужой
человек. Ещё раз извинился и вышел. Настроение испортилось
окончательно.
На первом этаже почувствовал манящие запахи и чуть позже заметил
вывеску буфета. В животе заурчало от голода. Время далеко за
полдень, и единственной за сегодня чашки бульона с сухарями явно
недостаточно для поддержки сил крепкого молодого организма. В
кошельке имелось семьдесят пять рублей. Солидная сумма для
карманных денег!
В буфете было чисто и довольно уютно. Четыре столика оказались
свободны, за пятым устроился молодой парень в белом халате. Он
читал «Комсомольскую правду» и пил чай из граненого стакана. Прямо
над ним, на стене висел большой плакат. Румяная повариха держала в
руках поднос с едой. Надпись гласила: «Культурное обслуживание
советскому человеку гарантируем!».