Банально одним своим присутствием.
Мне нравится выводить их из себя. Так я перестаю чувствовать горечь одиночества, душащую своими слизкими щупальцами. Так чувствую себя лучше.
Я долбанный вампир.
– Люся, – зову администратора и слышу, как скрипят ее зубы. – Почему цветы не в холодильнике?
– Вероника Максимовна, за этими цветами сейчас приедет курьер.
– Курьер приезжает в восемь, сейчас девять.
– Опаздывает, – разводит руками.
– Во–первых, почему наш курьер опаздывает? Во–вторых, цветы не должны стоять вне холодильника, даже если за ними приедут с минуты на минуту. Достаешь по факту. Приехал – отдала. Они не должны стоять в теплом помещении в ожидании звездного часа. Люся, ты не первый день тут работаешь, сама все знаешь.
Я – стерва.
Я слышу, как Люся проклинает меня. Полощет мое имя, смешивая его с утренним стулом.
– Да, Вероника Максимовна, конечно. Сейчас прикажу девочкам убрать.
– Люся, ну какие девочки! Они там букеты для администрации делают. Сами отнесем, – опускаюсь на корточки и подхватываю букеты, переношу в холод. Люся помогает мне, никак не комментируя.
Хожу из помещения в помещение, откровенно выискивая к чему придраться.
– Давай быстрее, Дюймовочка здесь, – слышу шепот в подсобке.
– Мариш, никогда такого не было, и вот опять, – слышу всхлипывания. – Тёмик не спал всю ночь, зубы лезут у него, а на стену мне лезть хочется. Проспала, как дура!
– Не дура ты, а мать–одиночка. Не реви. Даст Бог – пронесет, не заметит.
Остаюсь стоять в коридоре со сложенными руками на груди и жду, когда девочки выйдут из подсобки.
Что–то щебеча, две девушки выходят в коридор.
– Ой! – пищит Марина.
– Мамочки, – начинает бледнеть помятая Мила.
Чем дольше на них смотрю, тем сильнее проступает нездоровая синева на их лицах
– Ты, – показываю на Милу. – Отправляйся домой.
– Не увольняйте меня, пожалуйста, – чуть ли не падает мне в ноги девушка.
– Разве я что–то говорила про увольнение? – поднимаю вверх бровь.
– Но… – мнется Мила.
– Даю тебе два оплачиваемых выходных – сегодня и завтра. Чтобы отоспалась и больше не опаздывала, поняла? – спрашиваю ледяным тоном, точно таким же, как у мужа.
– П–поняла, – заикается она и продолжает стоять на месте.
– Кыш.
Мила ойкает и убегает в подсобку, скидывает рабочий фирменный фартук и кричит мне:
– Спасибо вам, Вероничка Максимовна, я больше никогда–никогда, обещаю.