Полностью собранный, в дорогом костюме. Холодный, бесчувственный. Прислонившись к двери, смотрел на меня и не пытался помешать.
Звук соприкасающихся лезвий, и пряди падают на пол. Одна, вторая, третья. Я отрезаю волосы криво, некрасиво. Они уродливой кривой линией касаются плеч. Но мне стало легче, смыкая веки, я тихо выдыхаю.
Артур в два шага сокращает между нами расстояние и отбирает ножницы. Открывает дверь шкафа и достает оттуда огромный махровый халат. Розовый в цветочек. Он настолько детский, что смотрится смертельно неуместно в руках этого темного мужчины. Артур накидывает мне его на плечи и просовывает мои руки, как будто я ребенок.
Как будто это не так.
Мне девятнадцать, ему тридцать. Мы из разных миров.
Были.
Еще несколько недель назад в моем мире скакали радужные пони и порхали бабочки, там круглосуточно светило солнце. А сейчас здесь веет холодом похлеще, чем в мире Громова.
Моя душа сгорела и оставила после себя пепелище.
Она больше не тянется к свету. Теперь ей хорошо в тени, в темноте. Ей больно от яркого света. Ей нравится морозь на стеклах и холод на кончиках пальцев.
Ей нравится, когда ее касаются пальцы этого ледяного мужчины.
Артур плотно запахивает на мне чужеродно–яркий халат и задает мне вопрос:
– Ничего больше обрезать не хочешь?
– Например? – хрипло спрашиваю я, пытаясь выглядеть гордой.
– Например, свои ногти, – кивает он на мою руку.
Я подношу пальцы к глазам и смотрю на ногти. Их я тоже не стригла все это время. Некоторые обломались, на каких–то остались частицы розового геля из прошлой жизни счастливой Вероники..
Я сажусь на кровать и открываю ящик в прикроватной тумбочке, доставая оттуда маникюрные ножницы.
Артур отбирает их и становится на колени передо мной.
Ледяной и грозный Король Артур преклоняется перед маленькой мной, берет мизинец и ювелирно обрезает на нем ноготь. Потом еще один и еще. Интересно, где он научился так виртуозно это делать? Надо бы спросить потом.
Грудная клетка внутри больно сжимается. Я бы заплакала от умиления, но, кажется, разучилась. Что–то поломалось внутри меня, но за это время я не проронила ни слезинки. Это ненормально. Безэмоционально смотрю на то, как совершенно чужой мужчина подстригает мне ногти.
– Сама оденешься или помочь тебе? – спрашивает он, внимательно заглядывая в лицо.