Или он не достоин?
Вроде бы не бедный. Свой средний бизнес, особняк за городом, большая квартира. Собственный офис в Москве. Петровский — большой начальник. И выглядит хорошо.
— Ладно, мама... мне пора...
— Ты бы лучше похудением занялась. Мужики любят худеньких, миниатюрных, — продолжала свою волынку маман.
Тут у Петровского просто сорвало крышу. Он вырвал мобильный из рук ошалевшей русалочки.
— Здравствуйте, мама Влады, — прорычал в трубку.
— Кто вы?! — взвизгнула та.
— Я — тот самый мужчина.
Он ждал. Но мать русалки молчала. Голос Бориса был очень недовольным. Хриплым, низким. Он не терпел пререканий.
— Я вот, что хочу сказать, — прокашлялся, затем притянул русалку к себе, — ваша дочь самая красивая и нежная девушка, которую я встречал. Я влюбился в неё с первого взгляда.
— Боря! — русалочка попыталась отнять трубку, но Петровский был непреклонен.
— И никто, даже вы, не смеет говорить ей, что она толстая или некрасивая. Она невероятная. И она ваша дочь.
— Что вы себе... — взбеленилась маман.
— Тихо! — гаркнул Борис, — если любите ее, то прекратите уже вдалбливать комплексы в ее потрясную головку!
Молчание.
— Надеюсь, вы меня поняли. Кстати, рад познакомиться, мама!
Шок! Иначе описать состояние Владиславы было нельзя. Никто и никогда не смел так разговаривать с ее мамой. И она, в том числе. Девушка привыкла терпеть. Лавировать, обходить острые углы.
А Петровский просто высказался. И не чувствовал вины. Мать русалочки бросила трубку. Как невежливо!
Влада насупилась и исподлобья смотрела на Бориса. Ну а он, как ни в чем не бывало, протянул ей голубой, как он считал, купальник.
— Зачем? — всхлипнула она, — это же моя мама.
— Иди ко мне, — прохрипел мужчина, но девушка продолжала стоять.
Он подошел сам и сгреб свою малышку в охапку. Она вырывалась. Поначалу. Но потом обмякла. И расплакалась. Борис всё понимал. Он целовал её, гладил по голове.
Хорошая девочка.
Она жила внутри его русалочки. Не отпускала. Хотела заслужить похвалу матери.
— Ну-ну, малыш, не плачь так горько, — шептал мужчина.
— Зачем... — зашмыгала носом девушка.
— Потому что я должен был это пресечь. Знаешь, — он сел на постель, усадил Владу к себе на колени, — я ведь хорошо воспитан. И уважаю людей старшего поколения. Но это другой случай.
— Она теперь расстроится. И ей может стать плохо... — хлюпала носом пышечка.