— Госпожа, идут сюда!
Бешено заколотилось сердце. Ясмин вжалась в дерево всей спиной, чувствуя, как грубая поверхность царапает кожу. Прохладный с утра воздух забирался под ночное платье, щекотал кожу.
– Тащи сундук и держи со мной, – бросила Ясмин, откидывая с лица пряди.
Ирта послушно приволокла тяжелый сундук. Вдвоем они подтащили его к двери вплотную и прижались к ней спинами. Немного продержаться, потянуть время. Вдруг что-то придумается. Попробовать сбежать через окно, найти подмогу? Или наоборот, пока сделать вид, что ей плохо…
Ничего решить она не успела. Раздался громкий стук, и тут же дверь попросту начали выламывать. Ясмин всей спиной чувствовала, как с размаху бьют по дереву чем-то жёстким. Толчок, ещё толчок. И рывок – их жалкие попытки сопротивления смели. Дверь распахнули, отодвинув преграду, и вломились в комнату.
Толстые руки грубо обхватили Ясмин за талию. Она пыталась отбиться, вырывалась, но тщетно: куда ей бороться с мужланом Хельми, который вечность отпахал на здешних плантациях!
— Ну-ну, — ржал Хельми, — сильно-то не брыкайся, чай, не лошадь. Новый хозяин сказал вниз, значит — вниз.
Новый хозяин?! Какого… Быстро подсуетился, сволочь!
Он почти волоком стащил Ясмин с лестницы, не считаясь с её кружевным подолом, который цеплялся за ступени и поручни. Хельми будто не чувствовал ни ударов кулаками по спине, ни впившихся в кожу ногтей. Доковылял, покачиваясь, до гостиной и лихо поставил Ясмин прямо на ковер. Вот, значит, как всё повернулось!
Ясмин яростно отдернула задравшееся платье и подняла глаза.
Вокруг ещё творилась суматоха, кто-то из слуг сопротивлялся захватчикам, но стало ясно, что положение паршивое. В дом входили солдаты, позади них маячили смущенные лица бывших слуг. Предатели.
— Вот и наша хозяйка, господин… – подтолкнул её вперед мерзавец Хельми.
Ясмина рывком скинула его руку с плеча и сама повернулась к чужакам.
Прямо перед ней остановился высокий статный мужчина, чуть младше её отца, лет сорока. Узкие штаны, заправленные в сапоги, обтягивали ноги, поверх белой рубахи был накинут расстегнутый дорогой камзол – чужаку явно не по нраву царящий на улице зной.
Ясмин собиралась выказать всю свою злость, но вместо этого прижала растрепанные кудри под взглядом незнакомца. Рассердившись на собственную реакцию, Ясмин холодно спросила: