Оперативник продолжил выполнение болевого приема, призывая к ответу:
– Ты вчера около супермаркета украл из машины спортивную сумку. Ведь так? Где она? Говори, а то останешься без руки.
Поэт заскулил, показывая, что сдается.
Марат отпустил его, развернул к себе, впившись взглядом:
– Куда ты дел сумку?
Поэт потирал плечо, морщился от боли и бормотал:
– Как много в жизни глупых правил, и все их надо соблюдать, но кто нас этому заставил? Не лучше ли их нарушать.
Марат вновь вывернул поэту руку и зашипел ему в ухо:
– Еще раз вякнешь в рифму – тебе не жить. Говори нормальным языком: где сумка?
– Да, да, скажу, отпустите!
Марат чуть ослабил хватку:
– Я весь внимание.
– Я обменял сумку у Алки на коньяк и конфеты.
– Из сумки что-нибудь брал?
– Нет, не мой размер.
– Кто такая Алка?
– Продавщица из круглосуточного.
– Я знаю ее, – вмешался в допрос участковый. По болезненному выражению лица Травкина было заметно, что ему претит жесткий подход к подозреваемому. – Ее Алина зовут, она из Молдавии.
Валеев отпихнул измученного парня.
– Отведи его в отделение, пусть оформят чистосердечное. Но если он соврал, я вернусь и тогда…
– Можно? – поэт потянулся здоровой рукой к бутылке с остатками коньяка.
Валееву было все равно, его интересовало другое:
– Травкин, как найти Алину?
– Работает в магазине «Продукты», второй дом справа. С документами у нее все в порядке. Она баба тертая, боюсь, не сознается. А для обыска ведь надо…
– Возраст, как выглядит? – перебил его Валеев.
– Что?
– Сколько ей лет?
– Тридцать пять, наверное. Невысокая, худенькая, обычная.
– Мужик есть?
– Вокруг продавщиц вертятся только такие, как этот, – Травкин покосился на поэта, присосавшегося к бутылке, – или того хуже.
– Спасибо, Травкин. И мой тебе совет: хочешь выслужиться – будь пожестче.
Уходя, Марат слышал бодрую декламацию опохмелившегося поэта: «снегопад расправил крылья, распахнул кафтан, заметелил белой пылью весел и чуть пьян…».
И позавидовал – ему бы такое настроение с хрустальным перезвоном.