– Эмир… – всхлипывает Лиля за моей спиной, используя последний аргумент – женские слёзы.
– Я всё сказал, Лилия, – отрезает Эмир грозно и выходит нас проводить.
Вытаскивает из багажника своей машины её сумку, перекладывает в багажник Гришиной и подходит ко мне, обняв и шепнув:
– Спасибо.
– Должен будешь, – фыркаю весело, вцепившись в его куртку и прижавшись всем телом.
– Ну всё, Линда, я не железный и мужики тоже плачут, – хмыкает, потешаясь сам над собой и пытаясь освободиться от моих цепких рук.
– Почему ты ей не скажешь? Она извелась вся…
– Это очень просто, Линда. Хочу услышать от неё. Так хочу, что сжимается всё нахрен.
– Тебе просто нравится смотреть, как она ёрзает, – с трудом сдерживаю улыбку.
– И это, – невозмутимо пожимает плечами, сохраняя внешнее спокойствие и непроницаемое выражение лица, но я отлично вижу, как пляшут озорные черти в его глазах.
Через пятнадцать минут трогательных прощаний влюблённых, мы двинулись в путь.
– Куда едем, Линда? – вздыхает Гриша, ни на секунду не поверивший в то, что я вот так просто уеду перед самой заварушкой.
– В безопасное место, – отвечаю со смешком и прокладываю маршрут на навигаторе.
Я теряла время. Восемьсот километров в одну сторону, столько же в обратном направлении, но безопасность Лили была дороже. Их четверо, плюс Панфилов, оставшийся в тени, справятся. Пока не позвонили уточнить, где Вадим организовал склад боеприпасов, всё в порядке, а я лично должна была убедиться в том, что Лиля устроилась, что её приняли.
Гриша – отменный водитель. В багажнике, помимо вещей Лили, пара запасных комплектов номеров с липовыми правами на случай, если кого-то заинтересует скорость под двести на протяжении всего пути. Ровно через пять часов мы стояли у высокого забора господина Чекалина, а я нерешительно давила на кнопку звонка у калитки.
Через несколько секунд щёлкнул магнитный замок, и я кивнула Грише:
– Идите.
А сама осталась за территорией, отлично помня свои же слова хозяину дома.
Он появился в дверях лично и широким демонстративным жестом пригласил войти, но даже с расстояния метров в двадцать я отлично видела его лицо, перекошенное гневом.
– В мой кабинет! Живо! – рявкает, едва я переступаю порог его дома.
Я торопливо скидываю ботильоны, мельком взглянув на женщину, нервно протираюшую и без того чистый столик у входа, отдаю в её протянутые руки своё пальто, почувствовав поддержку от, по сути, чужого человека, и бегом припускаюсь за Чекалиным.