- Седой, может чифиру замутим? – лениво поинтересовался пожилой зэк, смахнув капли пота с куполов церкви, вытатуированной на широкой груди.
- А мотор у тебя не накроется? – мрачно ответил мужчина лет тридцати с небольшим и взъерошил свои, абсолютно белые от седины, короткие волосы. – Коваль, на твоем месте я бы поостерегся – годы не те.
- И то правда! – вздохнул Коваль. – Когда после бунта прессовали – скрутило, аж жуть!
- Это сколько ж здесь градусов? – свесившись с верхней полки, воскликнул молодой щуплый парень.
- Полтинник, если не больше! – важно ответил Коваль и шутя щелкнул молодого по носу. – Не маячь – без тебя тошно.
- Эй, командир! – крикнул дородный, весь покрытый потом мужчина и несколько раз ударил своим кулачищем по решетчатой двери камеры.
В коридоре послышались тяжелые шаги, и вскоре сквозь решетку на арестантов воззрилась недовольная мина конвоира.
- Чего надо? – прохрипел сержант, вытирая форменной кепкой вспотевший лоб.
- Слышь, командир, воды принеси! Глотки пересохли – сил нет!
- Потерпишь. Через пару часов на место прибудем, так что – собирайте манатки, – здоровенный детина наигранно зевнул и, развернувшись, направился восвояси.
- Хрен тебе в ухо! – процедил сквозь зубы толстяк и крикнул уже громче. – Куда прибудем-то?
- Там все и узнаешь! – раздалось из глубин «продола».
- По ходу – в Карелию едем, - подал голос сверху Череп. – Ночью конвой что-то про Петрозаводск лопотал.
- Странно как-то все, - задумчиво произнес Седой и почесал переносицу, от которой к скуле протянулась белая полоска шрама. Зеленые глаза смотрели в одну точку, а лоб парня был нахмурен. – Ни суда, ни допросов – взяли и повезли …
- Раньше думать было надо, - буркнул толстяк и недобро сверкнул водянистыми глазами, - когда капитану шею сворачивал. Теперь вот все едем – незнамо куда.
Седой ответил ворчуну холодным, словно блеск отточенного лезвия, взглядом и промолчал. В отличие от него, Коваль не смог оставить без внимания отпущенную реплику – длинными худыми пальцами с синими перстнями он схватил за кадык недовольного и, с силой сдавив, прошипел:
- А что бы ты, сука, делал, если бы тебе стволом в лоб уперлись?! Пацан все по понятиям сделал – не забздел. За это ему везде уважуха будет – куда бы ни попал. А ты, мразь, только о своей поганой шкуре думал, когда кипиш поднялся. – Коваль залепил толстяку широкой ладонью в лоб, отчего тот свалился на пол.